Комплекс Наполеона
Шрифт:
— Я просто считаю, что это все-таки был несчастный случай, — пробормотала Аделаида Анатольевна.
— Какой там несчастный случай, о чем вы говорите! — вздохнула я. — Убийцу нужно искать, настоящего убийцу. И Никишину защищать.
— А вы все-таки что-нибудь предприняли в этом направлении?
— А чем, по-вашему, я все это время занимаюсь — книжки дома почитываю да кофе попиваю? — съехидничала я. — Но у меня складывается такое впечатление — вы уж извините, — что вы сами не хотите мне помочь. Вы чего-то недоговариваете, Аделаида Анатольевна, и это мне очень мешает продвинуться в расследовании.
— Да
«С Никишиной поговори… И Ада тоже врет…» — вспомнила я слова Антонины Губановой, переданные мне Владиславом. Что это — пьяный бред? Откуда она может знать про вранье Ады, если не видела ее несколько лет? Откуда она вообще помнит ее имя? В принципе я догадывалась откуда — мне уже было многое известно про «крашеную выдру», но эти сведения я пока передала только Ярославе Ярошенко, приберегая их до суда. Ирину Викторовну Губанову уличить во лжи не составит труда, куда сложнее вывести на чистую воду саму Морозникову, заставить ее говорить правду. А ведь молчит, молчит, зараза, а еще хочет «истину установить»! И Антонина эта, будь она неладна, отказывается на суд идти. Ну, к ней-то я еще наведаюсь, и думаю, что все-таки заставлю ее прийти. А разговор с Морозниковой можно было заканчивать, поскольку она надулась на меня и молча докуривала свою сигарету.
— Ну что ж, пойду-ка я теперь побеседую с вашим Точилиным, — вздохнула я. — Только здесь уж, извините, наедине — он не ребенок и не находится на вашем попечении, так что я имею на это право.
— Идите, — холодно сказала Аделаида Анатольевна. — Он внизу, на вахте.
— Я в курсе, — ответила я. — До свидания. Вот, кстати, папка с делом Сережи Губанова, я вам ее возвращаю.
Аделаида Анатольевна молча подошла к шкафу и сунула папку туда.
Я еще раз обратила внимание, что в нем лежало еще много таких же.
Точилин сидел за столом внизу и читал газету. Это был достаточно высокий и смазливый парень. Правда, его комплекция для охранника показалась мне хиловатой, ну да я не на работу его нанимать пришла.
— Еще раз добрый день, я частный детектив, занимаюсь расследованием смерти Сережи Губанова по просьбе вашей заведующей, — скороговоркой проговорила я. — Вы, наверное, в курсе?
Олег молча кивнул и спросил:
— А от меня-то вы что хотите?
— Но вы же дежурили в ту ночь.
— Ну и что? — пожал он плечами. — Я тут сижу почти всегда.
— И что, совсем никуда не отлучаетесь?
— Ну, разве что в туалет, — с долей язвительности произнес он. — Я даже обедаю здесь, за этим столом.
— То есть ничего подозрительного вы в ту ночь не заметили? Никто из посторонних не пытался проникнуть на территорию детского дома?
— Нет. Вообще ночь была спокойная, для меня во всяком случае. Это утром весь этот кошмар начался! — махнул он рукой.
— А раньше когда-нибудь были случаи, чтобы кто-то пытался ночью сюда залезть?
— При мне не было, — снова пожал он плечами. — Мы вообще-то ворота на ночь запираем, да и входные двери тоже… Бывает, конечно, вдруг какая-нибудь шпана малолетняя по пьянке орать начинает за воротами. Ну, выйдешь, шуганешь их… Так это все несерьезно.
— Вот
— Нет. — Он равнодушно посмотрел на снимок и вернул его мне.
Человек этот явно отличался флегматичностью и неразговорчивостью. Да, собственно, мне и спрашивать было больше нечего. Если охранник и впрямь сидел всю ночь за своим столом, то вполне возможно, что он ничего не слышал, даже того, как хулиганил этот Сережка.
Я уже вышла из детского дома, когда обнаружила, что забыла свои перчатки в кабинете у Морозниковой. Это было просто сущим головотяпством с моей стороны, обычно я никогда такого себе не позволяю.
Пришлось вернуться. К моему удивлению, охранника на месте уже не было. «Видимо, отправился в туалет», — усмехнулась я про себя. Подойдя к кабинету Морозниковой, я обнаружила, что он пуст. И даже не заперт, что меня еще больше удивило. Я поднялась на третий этаж, где встретила одну из воспитательниц.
— Простите, вы не видели Аделаиду Анатольевну? — обратилась я к ней.
— По-моему, она прошла вниз, я видела, как она спускалась по лестнице, — ответила воспитательница.
Вниз так вниз. Но ни на втором, ни на первом этаже я так и не обнаружила заведующей. Я даже заглянула в столовую, но там мне сообщили, что Аделаида Анатольевна здесь не появлялась.
«Тоже, что ли, в туалет отправилась? — хмыкнула я. — Какая синхронность с охранником!» Тот, кстати, тем временем так еще и не появился. Смутное подозрение возникло у меня, и на свой страх и риск я стала спускаться в подвальное помещение. Уже на ступеньках я услышала смутно доносившиеся до меня голоса. Тем не менее я узнала их: это были Морозникова и Точилин. Стараясь ступать как можно тише, я спустилась еще на пару ступенек.
— …Но у тебя хотя бы хватило ума не рассказать ей, что мы были здесь и чем занимались? — шипела Аделаида Анатольевна.
— Ты меня совсем за дурака, что ли, держишь, — послышался голос Точилина.
Он говорил очень тихо, и мне пришлось напрягать весь свой слух, причем в двух направлениях: не быть застигнутой этой парочкой и не быть обнаруженной кем-то из персонала.
Я вспомнила, что оставила Аделаиду Анатольевну в очень невротическом состоянии, видимо, поэтому она и оставила кабинет незапертым и помчалась разбираться с Точилиным и выяснять, в чем заключался наш разговор. Значит, я была права: скрываете вы от меня что-то, голубушка, ох скрываете! И дай бог выяснить сейчас, что именно.
— Ты сама зря все это затеяла, я тебе говорил! На фига тебе нужен был этот частный детектив, деньги только на ветер выбросишь и себя выдашь с головой. Тебе надо, чтобы тебя уволили? — упрекал директрису Точилин.
Я услышала, как Аделаида Анатольевна всхлипнула, а Точилин продолжал:
— Да та же Валерка тебя может сдать с потрохами, просто чтобы досадить! И что будет? Скандал будет! Эта детективщица все это на суде и выложит! Директор детского дома напилась в стельку на рабочем месте вместе со своим охранником, потом трахалась с ним в своем кабинете, а нянечку посылала за водкой! А когда эта нянечка ей сообщила, что умер ребенок, то велела ей молчать до утра!