Комплекс Наполеона

Серова Марина Сергеевна

— Будут ли отводы у участников процесса?

— Отводов нет, — сообщила Ярошенко.

— Я доверяю суду, — мрачно бухнул со своего места Генин.

У пострадавшего Губанова отводов также не имелось. Ходатайств до начала процесса у сторон также не было обнаружено. После того как судья разъяснил права подсудимой, Варвара Михайловна, напоминавшая всем своим видом добрую бабушку, которую обидели непослушные внуки, тихим голосом сообщила о своем отказе давать показания. Невозмутимый Волохов констатировал: «Ну что ж, это ваше право» —

и предоставил слово для выступления Генину.

Вид у прокурора был суровым и непоколебимым. Он зачитал по бумажке свою речь, акценты в которой были расставлены совершенно четко: преступная халатность, применение насилия в педагогической практике, неадекватность поведения — все это привело к смерти ребенка.

— Не угодно ли защитнику отнестись к речи прокурора? — повернулся Волохов к Ясе.

Яся встала и, откашлявшись, тонким голосом решительно заявила:

— Защита считает, что доказательная база обвинения недостаточна для того, чтобы моя подзащитная была признана виновной. Защита намерена доказать в течение процесса, что Никишина не виновата в смерти ребенка.

— Хорошо, — безразличным тоном прокомментировал выступление Ярошенко судья.

По его виду вообще можно было сделать заключение, что ему абсолютно все равно, что произошло на самом деле и кого он помилует либо осудит. Но это была всего лишь иллюзия — Волохов славился своей непробиваемостью и внешней суровостью. Но за этими его масками скрывалась справедливость выносимых решений.

— Я хочу представить характеристики моей подзащитной с месты работы, — продолжила Яся. — Она характеризуется как исключительно добросовестный работник, талантливый педагог, не имеющий никаких нареканий со стороны руководства. Ни единого случая применения насилия к воспитанникам, о которых говорил уважаемый коллега прокурор, за время ее работы в детском доме зафиксировано не было.

— Прокурор не возражает против приобщения к делу характеристики? — выслушав адвоката, спросил Волохов.

— Не возражаю, — все так же мрачно ответствовал Генин.

— Постановляю начать допросы свидетелей, — снова взял слово Волохов. — И первой приглашается директор детского дома, в котором случилось то, по поводу чего мы здесь сегодня собрались. Морозникова Аделаида Анатольевна. Прошу!

Пристав открыл дверь, огласил фамилию Морозниковой, и директриса гордо прошествовала к кафедре.

— Здравствуйте, свидетель. Что вы можете сообщить по существу рассматриваемого дела?

— Уважаемый суд! — начала Морозникова, развернув перед собой бумажку. — Наш детский дом является одним из лучших в городе. За прошедший год мы получили благодарности от городского и областного отдела образования, существенно обновили материально-техническую базу, благодаря помощи областной администрации и спонсоров оборудовали компьютерный класс. Несколько наших воспитанников даже участвовали в городских олимпиадах, лыжных гонках и конкурсах «Веселые мелодии»…

— Так, свидетель, это к делу

не относится, — прервал ее Волохов. — С уважением отношусь к вашей деятельности, но давайте по существу. Когда вы узнали о смерти вашего воспитанника и где вы сами лично находились в момент его смерти?

— Я узнала о смерти Сережи утром, когда приехала на работу, — заявила Аделаида Анатольевна. — В момент его смерти я, естественно, находилась дома, поскольку мой рабочий день был давно закончен, а Сережа, как выяснилось, умер ночью.

— У меня вопрос, ваша честь, — подняла руку Ярослава. — Кто вам сообщил о смерти мальчика и как это выглядело?

Морозникова закатила глаза.

— Ох, просто жутко вспоминать все это! — покачала она головой. — Сообщила наша нянечка, то есть… подсудимая.

Варвара Михайловна посмотрела на свою начальницу преисполненным печали взглядом, но ничего не сказала.

— Кто еще присутствовал при этом? — спросил Волохов.

— Наша воспитательница, Сокольникова Валерия Георгиевна, ее сменщица, — начала перечислять Аделаида Анатольевна, — кажется, на кухне услышали… Да эта новость моментально по всему детскому дому разлетелась — как такое утаишь? Мы боялись, как бы среди детей истерика не началась!

Морозникова перевела дух.

— Вы сразу вызвали милицию? — спросила Ярослава Ярошенко.

— Ну… — Морозникова замялась. — Может быть, через несколько минут, это же все было как снег на голову, понимаете? Мы все просто растерялись! И «Скорую», конечно, тоже вызвали, хотя уже, естественно, поздно было…

— И что же, милиция никого в тот раз не задержала, Никишина не признавалась в том, что это сделала она? — спросила Ярослава.

— Ваша честь, я хочу кое-что прояснить, — выступил Генин. — На тот момент милиции задерживать было некого, так как, помимо Никишиной, в детском доме находились другие представители персонала, а также воспитанники.

Судья молча кивнул.

— То есть вы подтверждаете, — настаивала Ярошенко, обращаясь к Морозниковой, — что Варвара Михайловна не призналась в том, что это она задушила Сережу и что ее поведение было вполне естественным для сложившейся ситуации: она была напугана и растеряна так же, как и вы.

— Ну… В общем, подтверждаю, — кивнула Аделаида Анатольевна. — Растеряны-то все были.

— Ваша честь, я прошу вас обратить внимание на это обстоятельство, — обратилась Ярошенко к Волохову.

— Но ведь через две недели Никишина заявила, что это она убила Губанова, — поднял палец Генин. — И лучшего доказательства ее вины нет.

— Я протестую, ваша честь, — сказала Ярошенко. — Вина моей подзащитной еще не доказана, а признание, как утверждает мой коллега, отнюдь не всегда является доказательством вины!

— Протест принимается, признание подозреваемого не является царицей доказательств, — подал реплику судья и ударил молоточком по дощечке. — Вопросы к данному свидетелю еще есть? — спросил он.