Компромат
Шрифт:
— «Поцелуй меня… и его, — просил Сирилл, и Мишель не ощущала более стыда и скованности. Ее алый рот потянулся к…»
— Чем вы там занимаетесь, позвольте поинтересоваться, — в самый неподходящий момент прозвучал над головой писклявый голос математички. Несчастная Лариска так и подпрыгнула от неожиданности. — Дежкина, выйди вон из класса, а Шевелеву я попрошу к доске…
Раскрасневшиеся, в полуобморочном состоянии подружки поднялись и на подкашивающихся ногах отправились выполнять распоряжение Крысы.
Итак, «Поэма
Как уже было сказано, она поковыряла шпилькой в будильнике и одной ей известным способом удушила петушиное кукареканье на корню. При этом она старательно завела часы, перевела стрелку будильника, словом, обставила свой будущий прогул надлежащим образом.
Все произошло согласно плану.
В семь пятнадцать утра будильник лишь жалобно квакнул и смолк. Перевернувшись на другой бок, Лена устроилась поудобнее и с чистой совестью стала досматривать цветной сон, где действовал стройный загорелый Сирилл. Безнадежно влюбленная в него дурнушка Бетти носила косу (точь-в-точь как Лорка Шевелева), а красавица Мишель разительным образом походила на Лену.
В тот самый момент, когда юноша бережно положил свою прекрасную возлюбленную на теплую гальку у самой кромки моря и под шорох волн принялся стягивать с нее влажный купальник, раздался сердитый стук швабры и кашель Федора Ивановича.
Чудесный сон был разбит вдребезги.
Недовольная, Лена потянулась на кровати и бросила невинный взгляд на часы.
— Ой, — воскликнула она, изобразив на лице испуг и растерянность, — какой ужас, папочка! Я опоздала в школу!
— Ценное наблюдение, — сурово произнес Федор Иванович, — опять проспала. Вот расскажу все матери, она тебе покажет…
Дочь надула губы и сложила брови домиком.
— Не надо, папочка, — ласково попросила она. — Я же не виновата… это все твой будильник. Говорила же тебе, он плохо работает.
— Я его уже трижды в мастерскую носил.
— Ну и что, что носил? А он все равно не звонит. Вот ты слышал звонок? Нет? А меня ругаешь. — Она выскользнула из постели и по-кошачьи прижалась щекой к отцовскому плечу. — Я больше не буду, честное слово. Только ты маме не говори, ладно?
Федор Иванович пробурчал что-то под нос и, стуча шваброй, направился на кухню.
Он знал за собой эту слабость — дочь он втайне любил больше, чем сына, потому что она была младше, потому что могла приласкаться, а еще совсем недавно, в детстве, свернуться калачиком у него на коленях, — и старался скрыть это.
Впрочем, от проницательной Лены трудно было утаить хоть что-нибудь.
— Может, хоть на последний урок сходишь? — крикнул он из кухни.
— Ой, папочка… у нас последние два урока — труд, мы там салфетки вяжем. А я и так умею. Давай лучше вместе побудем, мы так редко бываем вдвоем, — пропела Лена.
Все это было чистейшей
Во-первых, последними уроками в расписании стояли биология и алгебра.
Во-вторых, вязать салфетки Лена не умела и втайне завидовала тому, как ловко это получается у Лорки Шевелевой.
В-третьих, она вовсе не собиралась скучать день-деньской с любимым папочкой.
Вчера она прослышала, что в двух кварталах от дома открылось уютное молодежное кафе и взрослые интересные мальчики-бармены бесплатно угощают пирожными и коктейлем понравившихся девочек.
Лена намеревалась проверить эту информацию, но, конечно, не сию же минуту.
— Иди завтракать, — распорядился Федор Иванович деланно сердитым тоном, и дочь поняла, что план ее удался вполне: школьный день пропущен, и мама ничего об этом не узнает.
— Ты прелесть, папочка! — промурлыкала Лена и, улыбнувшись, отправилась чистить зубы и умываться.
На завтрак Дежкин приготовил свое фирменное блюдо, незаменимое во всех случаях жизни: яичницу со шкварками.
Для дочери, правда, он всегда добавлял тертый сыр сулугуни, свежую помидорку и поджаренные хлебцы. Яичница получалась — пальчики оближешь.
Лена учуяла запах яичницы еще из коридора и обреченно вздохнула: любимый папочка мог бы хоть изредка разнообразить домашнее меню.
Вслух же она ничего не сказала и с лучезарным видом принялась уплетать завтрак.
Федор Иванович глядел и радовался.
— Могу поджарить еще, — предложил он от всей души, когда Лена все съела.
— Уф-ф-ф, я наелась. Очень сытно и вкусно.
Дежкин понял вежливый отказ как еще один комплимент его кулинарным талантам и в отличном настроении уселся читать свежую прессу.
Лена же, закрывшись в комнате и натянув на произведение Джоанны Бредсфорд обложку учебника по истории, окунулась в пучину неземных страстей.
Из грез ее вырвал телефонный звонок.
— Алле? — кокетливо произнесла Лена, стараясь подражать интонации прекрасной девственницы Мишель.
— Ленка, ты дома? — Это была Шевелева.
— Ага, — Лена сладко потянулась. — Как дела в школе?
— Крыса пару влепила, — пожаловалась подружка. — Хотела тебя вызвать, а так как тебя не было, вызвала меня.
— Не расстраивайся по пустякам, — посоветовала Лена. — Чем будешь заниматься?
— А ты?
— Книжку читаю.
— А-а, — завистливо протянула Шевелева. — Тебя, между прочим, кое-кто спрашивал.
— Кто еще?
— Угадай.
— Борька из десятого «а»?
— Не-а.
— Руслан?
— Не-а.
— Ладно, Лорка, не знаю…
— Ни за что не угадаешь! Пучок!
— Кто? — поразилась Лена.
— Представь себе…
Пучок, он же Вовка Пучков, был местным красавчиком, и притом считал себя взрослым. У Вовки всегда водились деньжата, и он дружил с самыми красивыми девчонками.