Компромат
Шрифт:
Как ни поверни, ерунда получается.
Клавдия в досаде закусила губу и принялась перечитывать показания оператора Подколзина.
За этим занятием и застал ее Игорь Порогин.
Он был в новеньком, с иголочки черном костюме, накрахмаленной белоснежной рубашке и сиял, как майское солнышко.
— Здрасьте, Клавдия Васильевна! — бодро воскликнул он с порога, затем с размаху уселся на стул и закинул ногу за ногу. — Как наши дела-делишки?
Дежкина удивленно поглядела на бывшего помощника.
— Что стряслось,
— Лучше, Клавдия Васильевна, лучше! Берите выше! Именины каждый год случаются, а такое, как у меня теперь, раз в сто лет.
— Вот как? — Дежкина отложила в сторону листок с показаниями Подколзина и приготовилась слушать.
— Ах, Клавдия Васильевна, вы даже не представляете, как все здорово складывается, — ликовал Порогин. От избытка чувств он вскочил с места, прошелся крест-накрест по кабинету, а затем вновь плюхнулся на жалобно скрипнувший стул. — Кажется, меня повысят в должности… и в звании. Сам Меньшиков намекнул!
— Вот как?
— Ладно, не буду вас томить. Помните, я на днях рассказывал об одном пацанчике… дворнике… который в квартире оружейный склад устроил?
— Ганиев, кажется, — кивнула Дежкина, — как же, помню.
— Так вот, нашел я на него, голубчика, управу. Это будет самое громкое дело последнего времени. Мне уже и корреспондент из газеты звонил — по наводке Анатолия Ивановича, между прочим.
— Корреспондент? — удивилась Клавдия. — Меньшиков рекомендовал тебя корреспонденту?
Игорь потупил глаза и заулыбался, изображая смущение, однако лицо его против воли торжествовало.
— Завтра приедет фотограф, будет для статьи снимок делать, — сообщил он.
— Ого, я вижу, ты у нас становишься знаменитостью. В добрый путь! Только как же тебе удалось взять его с поличным, этого Ганиева? Ты же говорил, что с точки зрения закона там не подкопаться…
— Фирма веников не вяжет! — гордо откликнулся Порогин. — Я этого пацанчика, как теленка, вокруг пальца обвел. У меня теперь в деле и свидетельские показания понятых, и фотоматериалы, и пистолет с его отпечатками пальцев. Все, как в лучших домах Лондона!
— Что-то я не понимаю, — нахмурилась Клавдия. В интонациях ее воспитанника прозвучала какая-то новая, нехорошая нота. — Ты же говорил, что он осторожничал, держал свой арсенал в разобранном виде…
— Верно. Но я его умыл.
— Каким же образом?
— Что вы, Клавдия Васильевна, — засмеялся Игорь, — я такую штуку провернул… Сам не ожидал, что получится. Я его взял да напоил.
— В смысле?
— В самом прямом. Пол-литра водки, душевный разговор — и рыбка в сети.
— Он что, признался? — спросила Дежкина.
— Признается, куда денется. Под тяжестью улик, так сказать. Пока что заливает про какого-то Александра Александровича, который и есть хозяин оружия. Но мы эти байки знаем.
— Стоп-стоп, — остановила его Клавдия. — Если он не признался, ты
— А вот при чем, — разоткровенничался Игорь. — У меня все заранее распланировано было. Опербригада, понятые… Я к этому Ганиеву будто бы на огонек заскочил: посидеть, погуторить на разные темы. И накачал его так, что бедняга ни бе ни ме не мог произнести. Тут-то мы его и сцапали.
— А основания?
— Понимаете, Клавдия Васильевна… в том-то и фокус. Не знал я, на чем его подловить. Ну не было зацепок, хоть убейся, — развел руками Порогин. — А мне Виктор Сергеевич прошлый раз сказал: «Если нет зацепок, сумей подставить… а там, глядишь, и зацепки отыщутся!»
— Так ты… — начала Дежкина и осеклась.
— Да. Представьте себе — да! Я сам собрал пистолет и вручил его Ганиеву. А в этот момент — помятые, фотосъемка… Короче, попался дружок как миленький.
— Что ж, — Клавдия поднялась и начала рыться в тумбочке. Она выудила на свет Божий пустую банку, звякнула кипятильником, а стакан вдруг с размаху швырнула на пол.
Порогин так и подпрыгнул от неожиданности.
Никогда он еще не видел на добродушном лице Дежкиной такого гневного выражения.
— Что ж! — крикнула… нет, скорее прорычала следователь, надвигаясь на растерявшегося воспитанника. — Выкрутился из сложного положения? Значит, теперь герой? Значит, интервью будешь раздавать и фотографироваться, да? — Она побелела от ярости, зрачки сузились. — Как же ты мог, Игорь? Как ты посмел явиться ко мне и рассказывать все это?! Как посмел так поступить?! Разве этому я тебя учила?
— Но, Клавдия Васильевна… — растерялся Игорь, — я думал…
— Ты думал! О чем же ты думал, интересно знать? О том, какое повышение тебе светит?
— Зачем вы так? — обиженно сказал Игорь. — Я же старался. В конце концов, мне сам Чубаристов…
— Почему же ты, мой друг, учишься на самых плохих примерах? — перебила его Клавдия. — Виктор Сергеевич сам никогда так… Он сначала убеждается в своей правоте.
— Я тоже буду прав, — заявил Игорь.
— Вот и доказывай свою правоту, но законными методами. Понимаешь — ЗАКОННЫМИ!
Она села на свое место и спрятала лицо в ладонях.
— Боже мой, — сокрушенно качала она головой, — что же это делается? Ты же такой молодой… вся жизнь впереди. Зачем начинать ее с подлости?
— Ну, знаете ли, — вспыхнул Игорь, — я вас, конечно, уважаю, Клавдия Васильевна, но вы все-таки подбирайте выражения.
— Да подбираю я, — не зло, а даже как-то жалостливо произнесла Дежкина. — Подлость она и есть подлость. Это я виновата, надо было тебя не профессиональным хитростям учить, а совестливости. Или этому нельзя научиться? Совесть или есть в человеке, или ее нет. В общем, зря я на тебя так обрушилась. Просто очень хочется, чтобы ученики не повторяли наших ошибок. А ты ведь мой ученик, верно?