Компромисс. Иностранка. Чемодан. Наши
Шрифт:
– Вы мне чрезвычайно симпатичны, – улыбнулся Красноперов, – но я тороплюсь. Заходите как-нибудь. Вон мои окна.
Пьяный не обиделся. Он сказал:
– Тогда я сделаю вот что. Я тебя поцелую.
– И это лишнее, – возразил Красноперов.
Забулдыга постоял в раздумье. Затем взглянул на Красноперова и твердо произнес:
– Тогда уж я как минимум – спою.
И спел-таки негромко «Кукарачу».
29. Мы идем по уругваю…
Вечером Красноперов брел по залитому светом Невскому.
Помедлив, Красноперов толкнул вертящиеся двери.
В холле ресторана было прохладно от зеркал. Девушка в малиновых брюках красила ресницы. Красноперов бегло сосчитал – их оказалось девять. Рядом томился высокий парень с бородой. Швейцар подозрительно его разглядывал.
Филолог двинулся наверх, беззвучно ступая по истертой ковровой дорожке. В руке он держал алюминиевый номерок.
Его подхватила волна джазовой грусти и аромата кавказских блюд. Мужчины в белых куртках, лавируя, пересекали зал.
Музыканты играли, сняв пиджаки и раздвинув колени. Перед каждым возвышалась тумба, украшенная сияющей лирой из жести. Флейтист и барабанщик переговаривались о чем-то. Певица вытирала салфеткой лаковые бальные туфли.
Музыка стихла. Все расселись, шумно передвигая стулья.
Красноперов оглядел помещение и вздрогнул. Алюминиевый номерок, звякнув, покатился к выходу.
Возле пальмы сидела артистка Лорен. Жан Маре протягивал ей сигареты. Бельмондо разглядывал деревянную матрешку. Ив Монтан сосредоточенно штопал замшевый пиджак. Анук Эме с Кардинале ели харчо из одной тарелки.
Ошеломленный филолог приблизился к столу.
– Экстраординаре, – закричала Софи Лорен, – какая встреча! А мы на фестиваль прилетели. Хочешь контрамарку в первый ряд?
– Кривляка, – фыркнула Эме.
– Заметь, – шепнула нашему герою Кардинале, – Сонька туфли разула. Мозоли у ней – это страшное дело!
– Интересно, где здесь могила Евтушенко? – спросил Бельмондо.
– Нет ли трешки до среды? – поинтересовался Монтан.
– Что сегодня по телевизору? – задал вопрос Жан Маре.
Красноперов поднял руки и отчаянно воскликнул:
– Где это я? Где?!
– Рифмуй, – пикантно ответил ему грубиян Бельмондо.
Дирижер взмахнул палочкой. Оркестр заиграл «Сентябрь в Париже». Анук Эме протянула свою фотографию с надписью:
«Милому товарищу Красноперову.
Если любишь – берегиКак зеницу ока,А не любишь – то порвиИ забрось далеко.Твоя Анук».
Кончается история моя. Мы не постигнем тайны бытия вне опыта законченной игры. Иная жизнь, далекие миры – все это
Ослик должен быть худым
Сентиментальный детектив
События, изложенные в этой грустной повести, основаны на реальных фактах. Автор лишь изменил координаты мощного советского ракетодрома, а также – отчество директора химчистки, появляющегося в заключительных главах.
Автор выражает искреннюю признательность сотрудникам ЦРУ, майору Гарри Зонту и лейтенанту Билли Ярду, предоставивших в его распоряжение секретные документы огромной государственной важности.
И наконец, автор приносит извинения за те симпатии, которые он питает к центральному герою, и более того – корит себя за это, но, увы, глупо было бы думать, что наши страсти рвутся в бой лишь по приказу добродетели!
Утро Джона Смита состояло из ледяного душа, вялой перебранки с массажистом, чашки кофе и крепчайшей сигареты «Голуаз».
Джон выглянул в окно. В бледном уличном свете растворялись огни реклам. Последние назойливые отблески мерцали на крышке радиолы.
Джон Смит лег на диван и разорвал бандероль с американским военным журналом.
Раздался звонок. Джон Смит, тихо выругавшись, поднял трубку.
– Да, сэр, – произнес он, – отлично, сэр, как вам будет угодно, сэр. О’кей!
Джон Смит оделся и после тщетных попыток вызвать лифт спустился вниз. На уровне второго этажа его догнала ярко освещенная кабина. Там целовались.
Джон Смит с раздражением отвернулся и тотчас подумал: «Я стар».
У подъезда его ожидал маленький служебный «бугатти». Шофер кивнул, не поворачивая головы. Джон сел в машину и профессионально откинулся на апельсинового цвета сиденье, чтобы его нельзя было видеть с улицы.
Через несколько минут автомобиль затормозил у кирпичного здания с широкими викторианскими окнами.
Джон Смит кинул в узкую щель свой жетон и, миновав турникет, поднялся на четвертый этаж.
Майор Кайли встретил его на пороге. Это был высокий офицер с мужественными чертами лица. Даже лысина не делала его смешным.
Секретарша принесла бутылку виски, лед и два бокала. Приветливо улыбнувшись Джону Смиту, она незаметно шевельнула плечами, поправляя белье.
– Я обеспокоен вашим состоянием, Джонни, – начал майор, – вы теряете форму. Недавно один из сотрудников видел вас в Музее классического искусства. Вы разглядывали картины старых мастеров. Если разведчик подолгу задерживается около старинных полотен, это не к добру. Вы помните случай с майором Барлоу? Он пошел на концерт органной музыки, а через неделю выбросился из небоскреба. На месте его гибели обнаружили лишь служебный жетон. В общем, майора Барлоу хоронили в коробке из-под сигарет…