Комсомольский патруль
Шрифт:
Судья вежливо пообещал помочь Буловскому, если будет нужно, познакомиться с делом. Тут же Ильенков сказал, что суд назначен на следующую неделю. Расстались они довольные друг другом.
Случилось так, что у Ильенкова в это время гостил фронтовой друг, старый работник министерства юстиции. Вечером судья, вспомнив разговор с Буловским, спросил приятеля, не слышал ли он о таком московском юристе?
Тот сказал, что еще до войны некий Буловский был замешан в скандальной истории, нашумевшей в юридическом мире. История эта была связана с попыткой небольшой группы защитников протащить в советскую
— Хитрый человек, насколько я помню, этот Буловский, — сказал в заключение друг Сергея Сергеевича. — Хитрый и хищный, думающий только о том, как бы урвать побольше гонорар и, вместо того чтобы помочь суду найти правду, постараться обмануть суд в пользу ответчика. Я думаю, что и Буловский, конечно, многое с тех пор понял. Но все-таки остерегайся его...
Как и говорил Иванов, меня вызвали в суд в качестве свидетеля. Я долго готовился к выступлению, на этот раз уже советуясь с членами штаба.
Минут сорок просидел я в полутемном коридоре, дожидаясь своей очереди и заранее предвкушая, какую пилюлю преподнесу жуликам, которые, наверно, рады-радехоньки, что слушается гражданское, а не уголовное дело и что оно вполне может решиться в их пользу.
Но меня самого ожидал удар, и удар не маленький.
Буловский, адвокат Синицына, привел суду неопровержимые доказательства того, что комендант отказывался везти вещи со склада без машины и не хотел брать в качестве рабочей силы учащихся, так как боялся доверить им материальные ценности. Директор же заставил его сделать это.
Свидетель, учащийся Черных, подтвердил, что все произошло именно так. Выложив все эти доказательства, защитник просил предъявленный школой иск отклонить и сумму материального ущерба, причиненного школе ФЗО, взыскать с директора.
В данном случае закон был на стороне Синицына еще и потому, что он числился официально не комендантом, а старшим вахтером и не заключал со школой предусмотренного законом договора о материальной ответственности.
Только мое вмешательство могло помочь суду установить истину. Но когда я вошел в зал заседаний, Буловский попросил слова.
— Пожалуйста, — разрешил судья.
Буловский порылся в портфеле и достал оттуда какие-то бумаги.
— Ответчик, — сказал он злым, брезгливым тоном, вытащив белоснежный носовой платок и вытирая им руки, — протестует против опроса данного свидетеля. Гражданин Ракитин Валентин... э-э-э... — он назвал мое отчество, — состоит с ответчиком в конфликтных отношениях. Мой подзащитный на днях возбудил уголовное дело об избиении его гражданином Ракитиным. Этот молодой человек, — он указал в мою сторону, — которого общественность подняла на соответствующую высоту, дала ему в руки некоторую власть, зазнался и позволил себе вечером на улице избить пожилого советского человека. Вот копии соответствующих документов. Прошу ознакомиться.
Покраснев, я стоял как оплеванный.
Судья Ильенков молча взял документы, прочитал их, передал народным заседателям. Суд удалился
Позже судья говорил, что они тут же решили бы дело в пользу Синицына, если бы сам он, Ильенков, не был несколько насторожен по отношению к Буловскому. То, как вел себя адвокат, словно козырь в азартной карточной игре вытащивший компрометирующие меня документы, заставило Ильенкова отложить дело.
Во всей этой истории для меня неясным осталось одно: каким образом Буловский узнал, что я буду вызван в суд. С удивлением я рассказал об этом членам штаба. Они молча пожимали плечами. Лишь Болтов стал высказывать одно за другим различные предположения. Никто из нас тогда не обратил внимания на его нервозность. Только много позднее нам стали ясными некоторые его поступки.
Все, что происходило дальше, казалось мне кошмарным сном. Может быть, мне помог бы Топорков, но его не было в городе. А молодой следователь, который вел дело «об избиении гражданином Ракитиным гражданина Синицына», и слушать не хотел о том, чтобы дождаться приезда подполковника.
— Все и так ясно, — развел он руками. — Нахулиганили, зарвались, теперь извольте отвечать. Так уж положено. Сами же обязаны закон охранять, а тут хотите обойти его. Нечестно!
Через неделю суд слушал мое дело. Но Ильенков, сумевший удивительно ловко поставить вопросы Синицыну (Табульш на суд не явился), почти заставил его признаться в том, что все произошло не так, как он сначала рассказывал. Меня оправдали. Я ушел с суда успокоенный, не подозревая, что борьба только начинается.
Через шесть дней снова состоялся суд, теперь уже городской. Противно вспоминать всю эту историю, разыгранную Синицыным под руководством Буловского.
В своем заявлении городскому суду Синицын врал, извивался, говорил, что судья Ильенков запугал его и поэтому он давал такие противоречивые показания.
Заявление Синицына и Буловского показалось городскому суду убедительным. Оправдывающий меня приговор народного суда 4-го участка был отменен и дело послано на новое рассмотрение. Через три недели по ходатайству комсомольской организации города суд пересмотрел мое дело. Меня реабилитировали.
Но пока тянулась необходимая переписка, пока городской комитет ВЛКСМ обращался в вышестоящие инстанции с просьбой разобраться в сложившейся ситуации, народный суд 4-го участка вынужден был вернуться к гражданскому иску Синицына.
Меня не могли привлечь в качестве свидетеля. Буловский добился своего. Ильенков вынужден был решить дело в пользу Синицына. Только спустя довольно долгое время, когда уже многое выяснилось, коллегия защитников под давлением комсомольской и судебной общественности осудила поведение Буловского в этих двух его последних процессах.
Впрочем, он к тому времени уже снова работал в нотариальной конторе, где «потише и поспокойнее».
Большую роль в общественном осуждении Буловского сыграл судья Ильенков. Он выступил в юридическом журнале со статьей об этике советского защитника, писал в Министерство юстиции и Генеральному прокурору СССР.
А Синицын? Он уволился из школы «по собственному желанию» и, поселившись где-то за Автово у приятеля, занялся откармливанием свиней.
Мы встретимся еще с ним на страницах этого повествования.