Комсомольский патруль

Грудинин Олег Георгиевич

Втайне я пожалел в тот вечер, что в кабинете первого секретаря так редко играет гармонь. Это, может, потому, что у нас не сельский райком, а райком комсомола громадного промышленного центра? Район-то наш больше иного города. Нет, все же зря! Молодец Лепилин! Вон даже лица у ребят повеселели.

Я слушал Костю, но меня все время мучила мысль, с которой я пришел в райком: «Первый рейд мы провели неумело и даже грубо. А что же дальше?»

Мы задержали в тот вечер сорок человек: хулиганов, сквернословов, пьяниц. Видимо,

они будут попадаться и впредь. Что с ними делать, как перевоспитывать?

А гармонь тем временем пела. И, вероятно, из-за этой мысли как-то совсем по-особому звучали слова старой комсомольской песни:

Дан приказ: ему на запад, Ей — в другую сторону... Уходили комсомольцы На гражданскую войну. Уходили, расставались, Покидали тихий край...

Оказывается, не только меня так волновал наш первый рейд. Нина Корнилова, тоненькая девушка с горячим взглядом продолговатых зеленых глаз, вдруг сказала:

— Ничего, ребята, мы еще покажем, у кого сила!.. Нам бы только закон такой — всех хулиганов в тюрьму! Милиция и мы живо бы их за шиворот.

— Это даже хорошо, что Иванов не приехал, — усмехнувшись, сказал Болтов. — Отчет наш был бы неказистый: о таком рейде и говорить нечего. Вот проведем еще несколько, себе в актив запишем, тогда можно и секретарю и кому хочешь докладывать.

Нахмурившийся от слов Болтова Костя неодобрительно покачал головой и снова растянул мехи.

Протрубили трубачи тревогу, Всем по форме к бою снаряжен, Собирался в дальнюю дорогу Комсомольский сводный батальон.

— Нет, ты не права, — медленно повернулся к Нине Павел Сергеев, вечно взъерошенный паренек, формовщик шестого разряда. — В тюрьму — это легче всего... Говорить с людьми надо больше, разъяснять. Вот на вашей фабрике общие собрания проводятся, а цеховые, где, кажется, только бы с людьми и поговорить, — с пятого на десятое. Потому и дела у вас там хуже, чем у других. За такую работу тебя первую за шиворот надо взять.

Нина вспылила:

— Знаешь, не люблю глупых нравоучений! Это у тебя, что ли, на заводе лучше? Ишь ты! Думаешь, если мы в первый же рейд задержали одного нарушителя с моей фабрики, так у нас уж все никуда не годится? Мы, например, не хвастаемся липовыми рационализаторами... — Это явно был намек на какие-то им одним известные дела. Пашин завод и Нинина фабрика соревновались.

Я перебил спорящих:

— Собрания, конечно, надо проводить, ребята, регулярно. Тут не может быть двух мнений. Но собрание собранию рознь. Бывают такие, что лучше и не проводить.

Костя Лепилин встал, осторожно положил гармонь на стул, зашагал по комнате.

— Скучно вы все говорите, — вдруг сказал он, останавливаясь передо мной. — Все прописные истины! А меня вот другое тревожит. Мы в рейде несколько комсомольцев задержали. И ребята будто неплохие, а один, помнишь, Ракитин, сказал тебе: «Толк какой, что я в комсомоле? Неинтересно». Понимаете, ему неинтересно! А ведь если ему у нас скучно, он будет искать, где интересно. И тут ему всякое могут подсунуть. Разные люди есть. — Костя снова заходил по комнате. — Вот мне дед рассказывал, как лет тридцать назад надумал он детекторный приемник сделать. А мне сейчас детекторный приемник ни к чему. Я вырос по сравнению с моим дедом, тогдашним, понимаете? — Костя резко остановился, сел и снова взял в руки гармонь. — Новые формы надо искать. Телевизоры,

что ли, надо давать собирать молодежи? Мы — люди пятидесятых годов, а формы работы часто тянем оттуда, из двадцатых, даже не совершенствуя их. Вот и неинтересно. — Он помолчал, потрогал клавиши. — А патруль — новая форма. Ее молодежь примет, уверен!

Широко растянув гармонь, Костя заиграл что-то бурное.

Дверь распахнулась, и в комнату вошел Иванов.

— Вот и дурень, — мимоходом сказал он Косте, направляясь к столу. — Слышал я весь ваш разговор, и... дурень. — Взяв со стола медную крышку от чернильницы, он приложил ее ко лбу.

— Что с тобой, Толя?

Иванов хмуро махнул рукой.

— Создаем мы патрули, а что толку!.. Сейчас вхожу в трамвай. С задней площадки какой-то верзила лезет. Женщину свалил, мне прямо в лоб ткнул углом чемодана. Такой, знаете, чемоданчик спортивный. Теперь наверняка шишка будет. У-ух! А все из-за вас! — неожиданно накинулся он на Лепилина.

Костя даже привстал. Гармошка в его руках протестующе пискнула.

— Почему из-за меня?

— Да не из-за тебя лично. — Иванов положил крышку. На лбу у него красовалась фиолетовая, внушительных размеров шишка. — Не из-за тебя лично, а из-за вашего разговора. Я вот в приемной остановился, слышу — спорят, ну, решил послушать, а мне бы сразу холодное ко лбу приложить. Вот ты сказал: патруль — дело новое. А я говорю — старое. Книжку я одну читал, названия не помню сейчас, о первых годах советской власти. Так там эпизод такой есть: комсомольцы революционную пьесу в клубе ставят, а кулацкие сынки решили помешать. Пришли в клуб, хулиганить начали. Комсомольцы их выгонять. Дело до кулаков дошло. И все же отстояли ребята свою пьесу, свой отдых, дело свое. Отстояли настоящую культуру в этой деревушке. И народ их поддержал — все те, кто хотел по-человечески жить. Маленький пример, а говорит о многом.

А ведь это тот же комсомольский патруль, только стихийно возникший — когда жизнь потребовала. Ну, а мы патруль создаем не стихийно. Зачем ждать? Надо хулиганов сейчас выкорчевывать, давно пришла пора. Запустили... А с пижонами комсомольцы всегда боролись: и тогда и сейчас. Только теперь мы их стилягами называем. Но это дела не меняет: «Тех же щей, да пожиже влей».

— Правильно, — громко сказал Болтов. — Вот это правильно!

— Конечно, правильно, — почему-то рассердился секретарь. — От тебя разве услышишь «неправильно»? Да и не с тобой я спорю. Я вот ему говорю, — Иванов указал на Лепилина. — Жизнь всегда сама подсказывает формы. Искусственно их выдумывать не надо. А старые формы работы с людьми — испытанные. Но использовать их надо по-новому, применительно к сегодняшнему дню. Да вот пример. — Что-то вспомнив, Иванов вдруг рассмеялся. — Взыскание — старая форма? Старая! Пользоваться ею нужно? Нужно! Я Ракитину давал задание организовать рейды по трамваям, а он не выполняет. Придется подвести его под взыскание, только по-новому. Прежде я бы его на бюро вытащил, а сейчас у меня мысль диалектически работает. Пошлем его на конференцию пассажиров. Пусть там перед народом отдувается за беспорядки. Вот ему и взыскание. Использование, так сказать, старых форм новыми методами.

Довольный своей идеей, секретарь снова приложил медную крышечку ко лбу и уселся за стол.

— А что, и пошлю. Глядишь, подействует. А не то сам будет с шишками ходить и в прямом и в иносказательном смысле. Ну ладно. Давайте теперь приступим к делу.

И мы принялись детально обсуждать наш первый рейд.

Когда мы возвращались домой, я поручил Лепилину организовать группу из двадцати комсомольцев для патрулирования на трамвайных линиях нашего района. Мы даже с ним поругались, так как он заявил, что ему нужно не меньше ста человек. А у нас появлялись все новые дела, требовались новые и новые люди.