Конь Рыжий
Шрифт:
Анечка передернула плечами, будто ее ударил Казимир Францевич, а он тем же мягким голосом продолжал:
– Понимаю, для тебя это имя крайне неприятно после всего, что было между вами и столь печально оборвалось.
– Ничего не было! Ничего! – запальчиво выкрикнула Анечка.
– Ты меня не выслушала. А есть кое-что очень важное! – И, взглянув на Прасковью Дмитриевну, сказал: – Мне кажется, капитан этот не так прост.
– Хорошо о нем сказал хорунжий, – вспомнила Анечка: – Самый серый из серых, да еще назначен начальником контрразведки! Значит, имеет большие заслуги
– Самосудов у нас не было и быть не могло! – строго заметил Казимир Францевич.
Слышно было, кто-то заехал в ограду – собаки не лаяли, значит, Василий вернулся. Машевский прошел из гостиной через прихожую на веранду, сказал Василию, чтобы он не распрягал коня.
– Поедете?
– Да!
– Тогда я вам запрягу Соловка в рессорный ходок. Экипаж нам нужен для извоза. В ходе вам будет удобнее.
– Только поскорее!
Вынесли багаж в ограду. Василий, запрягая Соловка, сообщил сестрам:
– Ваш господин хорунжий мигом разделался с политикой! Утопил в Каче.
– Кого утопил? – не поняла Анечка.
– Все книги. Без разбора.
– Молодец! – похвалил Машевский, и к Анечке: – Сейчас же перебери книги. Не оставляй политических. Загляни в комнаты, где жили Рогов и Юргенсон. Все подозрительное убрать и уничтожить. Если придут в дом с обыском из контрразведки, не вздумай вступать в дискуссию. Мы уплыли на пароходе с Пашей. А дяде-протодиакону просто приснилось, что он нас видел. И не задирай дядю. Это я серьезно говорю…
– Еще чего не хватало, чтоб я с ним разговаривала!
– Это для тебя первое испытание, Анечка. Главное – впереди…
Сестры обнялись и потихоньку всплакнули.
В эту первую белогвардейскую ночь во многих домах люди не спали.
VI
Полковники задыхались от навалившихся чрезвычайных и неотложных дел.
Управляющий губернией Ляпунов со своим первым заместителем юристом Троицким ночью приступили к трудной службе, заняв под управление двухэтажный каменный дом – резиденцию бывшего губернатора Енисейской губернии Гололобова.
Нужны были чиновники, и они ждали приема; никто не хотел опоздать на «теплое местечко». У каждого были заслуги по борьбе с большевизмом. Один – саботажник; другой – густо перчил большевикам где мог; третий чуть ли не стрелял в большевиков, а в общем все врали, сочиняя небылицы, отталкивая друг друга от «губернского сдобного пирога», а без них, без этих подленьких душонок, существовать не может управление губернией. А тут еще вопросы, вопросы! Снабжение продовольствием армады военнопленных (а их в городе около восемнадцати тысяч – австрийцы, мадьяры, итальянцы!), формирование стрелкового полка и батареи; машина должна работать – пережевывать по всей губернии власть Советов, чтоб помину от нее не осталось!
Служащие получали назначение, и каждый спешил захватить себе кабинет в двухэтажном доме.
Оставшиеся в наследство от Советов пять легковых и десять грузовых автомобилей управляющий губернией поделил по совести.
Чиновников – хоть пруд пруди, а вот где сыскать офицеров?! Ляпунов слышал, что у Деникина и Юденича тысячи бездельничающих офицеров и пятьсот безработных генералов – подумать только?! Хоть бы перебросили их в Сибирь!..
Офицеров и – денег, денег! Пусто в трех банках. Троицкий, созывай всех купцов, именитых граждан, пусть откроют домашние сейфы, шкатулки. Денег! Денег! За нами не пропадет. Денег, денег!..
Полковник Розанов занял под штаб несуществующего казачьего полка дом на Благовещенской, приказал всем красноярским урядникам и казакам мчаться в станицы Есаулово, Атаманово и не возвращаться без казаков. Казаков, казаков! И добровольцев в армию. Как можно больше добровольцев!
Губернский комиссар Каргаполов под управление захватил два дома: для отделов – двухэтажный каменный дом, а через улицу – под собственную резиденцию деревянный особняк. У него, у комиссара, уйма дел! «Мясо будет – была бы мясорубка». И Каргаполов усердно налаживал свою мясорубку, чтоб не опоздать: не сегодня-завтра в тюрьме окажутся большевики и видные совдеповцы из уездов и волостей. Где все это добро обрабатывать? Офицеров! Офицеров! И надежных чиновников – следователей! Надежных, главное. Надо кого-то послать в уезды, чтобы и там установить свои мясорубки – комиссариаты и уездные отделы – милицию, подобрать управляющих уездов, а чтоб не затесались на ответственные посты бывшие совдеповцы и, упаси бог, большевики, кто-то должен поехать на места. Офицеров! Офицеров! И денег, денег! Без денег никуда не уедешь.
VII
А в тюрьме – охи и вздохи, и допросы, допросы! Офицеры разместились в трех корпусах в коридорах за столами и вели сортировку военнопленных: где родился? Какое имел хозяйство? Семейное положение? Какой черт гнал тебя в Красную гвардию, олух царя небесного! Кем мобилизован? Сколько расстрелял патронов в чехов и патриотов? Согласен ли служить верою и правдою в освободительной армии, чтобы искупить тяжкий грех перед народом и правительством? Или тебе лучше через военно-полевой суд отправиться на тот свет? Жить хочешь?! Подписывайся, собака, да помни: шаг влево, шаг вправо – пуля в лоб! Следующий!.. Следующий!..
Неутомимый капитан Ухоздвигов в парадном мундире с орденом Почетного легиона, застегнутый на все пуговицы, в начищенных до блеска сапогах, носился от одного стола к другому, из корпуса в корпус, поторапливая офицеров: быстрее, быстрее!
Отобранных в полк собирали в камере первого корпуса, еще раз просматривали, назначая из разношерстной среды временных командиров из бывших солдат, унтер-офицеров и фельдфебелей; и здесь тот же вопль – офицеров, офицеров! А где их взять? Из рукавов собственного мундира не вытряхнешь!