Конан и райская яблоня
Шрифт:
Только вот исполнение оставляло желать лучшего.
Много лучшего.
Конечно, в своем прежнем теле этот варвар справился бы, даже не вспотев. Одной левой, можно сказать, справился бы. Но в том-то и дело, что тело его в данный момент скептически наблюдало за его глупой и бесполезной возней с вершины соседнего холма. Предварительно, конечно, сделав себя невидимым — очень удобное заклинание, маг его еще в ранней молодости придумал, когда за девушками подглядывал. Потом как-то стало лень тратить время на подобную ерунду, да и девушки привлекательность как-то подутратили, и за последние лет сто-сто пятьдесят он этим заклинанием не воспользовался ни разу. А вот, надо же — не забыл за
Конечно, он мог бы помочь этому глупому варвару. Одной левой мог бы. Так сказать, восстановить по мелочи справедливость.
Но — зачем?
Чем раньше этот глупый киммериец поймет нынешнее положение вещей и перестанет трепыхаться — тем ему же лучше будет. К тому же воспоминания о подглядывании за девушками оказались неожиданно и приятно волнующими. Маг ради эксперимента снова подумал о девушках — и опять ощутил то же самое приятное и почти забытое за давностью лет нечто. На этот раз, правда, выраженное в куда более решительной и почти что ультимативной форме — молодому здоровому телу мало было одних мыслей, оно властно требовало их немедленной реализации. Потянувшись с хрустом, маг хмыкнул и подумал, что неделя ожидания окажется, похоже, куда более приятной, чем он предполагал. Хотя, конечно, и куда более утомительной…
Отвернувшись, он решительно зашагал вниз с холма. На круглый камень и крохотную фигурку рядом с ним он больше уже не оглядывался.
Камень был огромен.
Камень был упрям.
Но варвар, которого может переупрямить какой-то там камень, очень недолго живет в киммерийских горах. Киммерийские горы — они ведь тоже преимущественно из камня, и камень тот не отличается особой мягкостью и покладистостью характера.
Камень был упрям. Здесь, вдалеке от породивших его гор, неведомо какими силами занесенный на холмистую границу бескрайней и ровной, как стол, степи, он был, пожалуй, самым упрямым и непрошибаемым существом. Или сущностью — Конан слабо разбирался в друидских верованиях и вечно путал эти понятия. Достаточно просто того, что камень был.
Огромный, неприступный, побитый временем и поросших понизу зеленовато-серыми бородами многолетнего мха, он основательно расположился на вершине холма задолго до рождения конановского прадеда и, со свойственным всем огромным камням упрямство, в ближайшее время совершенно не собирался покидать своего уютного лежбища. Упрямый был камень. Мощный.
Это — если рассматривать его отдельно, на фоне огромной и плоской, как стол, степи.
Но против киммерийских гор он был — так себе камешек.
Хиловатенький…
На катки пошла кстати подвернувшаяся поленница — Конан видел как-то в пустыне, как при помощи таких вот катков рабы тягали огроменные каменные глыбы для возведения пирамид. Вот те глыбы действительно потрясали воображение, а рабы были куда мельче и изможденнее Конана, даже в теперешнем его состоянии. Конечно, в этом явно крылась какая-то магия, хотя Конан так и не смог понять — какая именно. Но прелесть этой магии заключалась в том, что ею спокойно мог воспользоваться любой человек. Даже вовсе не маг — те рабы, уж во всяком случае, магами не были точно. К такой магии Конан относился вполне терпимо.
А еще те рабы применяли длинные прочные бревна с упором, наподобие детских качелей со смещенным центром. При помощи таких качелей даже слабый человек мог поднять огромную тяжесть. На чуть-чуть, но поднять. А нам много и не надо — только на катки столкнуть. Назывались эти чудо-качели потешно — рррычаг. Наверное, потому, что, наваливаясь на бревно всем телом, рабы яростно рычали от усердия.
Конан тоже зарычал.
Не потому,
Помогло рычание или нет, но камень не выдержал.
Сначала подался чуть-чуть, потом — сильнее. Качнулся. Тяжело повернулся, выворачиваясь из земли и оседая на застеленные скользким шелком катки. И начал свое неотвратимое скольжение вниз, поначалу медленное и плавное, но постепенно набирающее мощь и скорость.
Катиться ему оставалось не меньше минуты — холм был не маленький. Конан как раз успел на ходу смотать и сунуть обратно в заплечный мешок изрядно попачканный и местами даже порванный шелк и начать неторопливый спуск по дороге, когда снизу с той стороны холма до него донеслись треск, грохот и чьи-то вопли.
Но оборачиваться он тоже не стал.
Зачем?
— Ну и зачем мне может понадобиться такой никчемный работничек, как ты?
Нрагон, начальник охраны одного из самых богатых на сегодняшний день шадизарских купцов, был явно раздосадован. И для досады у него имелись веские причины.
Он был хорошим начальником охраны.
Может быть — даже самым лучшим во всем Шадизаре. Его подчиненные тоже были своеобразной элитой — подтянутые, дисциплинированные, преданные — как на подбор. Они не были случайными людьми, оказавшимися занятой одной работой — они были отрядом, причем отрядом профессионалов. Более пятнадцати лет они вместе с Нрагоном охраняли караваны, и за все это время в стычках с разбойниками потеряли всего троих человек. Чего тут было больше — везения, правильного нрагоновского руководства или высоких бойцовских качеств самих охранников, об этом пусть судят другие. Самому же Нрагону было вполне достаточно того, что это — было. И что отряд его заслуженно признавался одним из лучших на всем караванном пути. Если не самым лучшим…
Они и на службу к внезапно разбогатевшему мелкому купчишке пять лет назад так и поступили — все вместе, отрядом. С возрастом, знаете ли, как-то тяжеловато становится спать на голой земле и питаться исключительно вяленым мясом да сухарями.
Они тогда не прогадали — купец, их новый хозяин, резко пошел в гору.
Тоже перестал сам мотаться с караванами, передоверив это дело приказчикам да младшим помощникам, приобрел парочку поместий для летнего отдыха, а в самом Шадизаре отстроил роскошнейшую резиденцию с огромным садом, фонтанами и павлинами. За пять прошедших лет штат его прислуги увеличился чуть ли не вдесятеро, появились в загородных домах и новые охранники — как же без них? Но к Нрагону и его подчиненным купец проявлял уважение, оставил в центральном, городском, доме, да и на увеличении численности их отряда не настаивал.
На такое хозяйское уважение приходилось отвечать еще большим служебным рвением. Кому другому подобное могло бы оказаться и в тягость, но ребята у Нрагона были дисциплинированные и преданные, как уже говорилось. И с работой своей до недавнего времени справлялись вполне успешно.
Но это — до недавнего времени.
Словно сглазил кто великолепную команду, словно какой-то из ненароком обойденных подношением мелких богов решил вдруг обидеться и всерьез напакостить. Когда два дня назад один из опытнейших нрагоновских бойцов получил тяжелую контузию в одной из бездумных и яростных кабацких драк, причем получил по глупой случайности, от вовсе даже и не ему предназначенного удара деревянной скамьей по голове, Нрагон даже не удивился. Вздохнул только горестно. Он давно уже ожидал чего-то подобного. Весь последний месяц к этому шло.