Конан в Венариуме
Шрифт:
Это его слово имело смысл, но вряд ли в комнате находился еще кто-нибудь, кроме Мордека, кто понял его. Ткач знал, какими глазами Конан смотрит на его дочь. На днях, он собирался решить с Мордеком вопрос о том, что если не взять ситуацию в свои руки, то сын кузнеца и девушка вполне могут сбежать по весне из дому.
Нектан плеснул себе немного пива и принялся грызть кусок копченой баранины. Когда он передвинул табурет поближе к огню, Мордек посторонился, освобождая ему место. Пастух проводил на холоде почти все время и заслуживал теперь толику тепла.
— Ремесленник
— Ты сам подтвердил, что их много, — сказал Мордек. — Вот и мы вынуждены пока терпеть, однако тоже ничего не забудем.
— Правда, чем дальше мы тянем с возмездием, тем сильнее становятся аквилонцы, — вставил Баларг.
— Точно так, будь они прокляты! — воскликнул Нектан, и другие селяне закивали. — Они строят большую крепость, которую называют Венариум, — пастух выговорил чужое слово по слогам и с явным презрением, — ее теперь штурмовать гораздо сложнее, чем простой форт, не говоря уж о городищах нашего народа, — он промочил горло пивом и наклонил голову, обращаясь к Эрту: — А ты видел ее?
— Еще нет, — ответил северный вождь. — Но собираюсь взглянуть, перед возвращением в родные места.
— После того, как ты во всем разобрался, что вы там, у себя на севере будете предпринимать? — спросил Мордек.
— Конечно, надо что-то делать, — сказал Эрт. — Лорн предлагал объединиться и поднять все кланы на борьбу с врагом. Кром! Он убедил меня! Но не каждый захочет прислушаться к словам безземельного бродяги, промышляющим починкой дырявых котелков и треснувших кувшинов.
— Он хороший мастер и дело свое знает, — вступился за товарища Мордек. — Когда не знаешь человека, не говори о нем плохо.
Пристальный взгляд Эрта был сродни обнаженному клинку. Взгляд кузнеца ему ни в чем не уступал. Когда они схлестнулись, казалось, искры полетели во все стороны.
— Друзья! Друзья мои, — Баларг постарался разрядить напряжение, — здесь не время и не место придавать этому значение.
Мордек молчал. Он не отрывал глаз от Эрта. После нескольких ударов сердца, вождь первым отвел взгляд и произнес:
— Ну, хорошо. Может быть, в этом ты прав. Но я буду утверждать, что в моем путешествии через всю Киммерию, люди послушают именно меня, доверяясь словам вождя, — он говорил об этом с гордостью, уверенный в своей правоте.
— Слышать — одно дело, — возразил Нектан. — Действовать — другое. Зашевелятся ли они после услышанного?
— О, да, — Эрт заговорил мягко, но с еще большей уверенностью. — Можешь поверить мне, друг мой пастух. Выслушав меня, они еще как зашевелятся!
Конан стоял на вершине холма, наблюдая, как овцы на склоне копошатся в снегу, пытаясь добраться до жухлой травы. Он так же посматривал
Маленький костер потрескивал рядом, защищенный от порывов северного ветра большими валунами. Конан нагнулся и подбросил несколько сухих веток на угли. Этот костерок не давал много тепла, но Нектан не разводил большой огонь, и юноша сначала оставил все так, как сделал пастух. Несомненно, сам Нектан готовил пищу и дремал возле него. А теперь, не желавшему прозябать в сырости и холоде, Конану приходилось кормить его хворостом, чтобы тот разгорелся.
Впрочем, если бы пастух возвратился из Датхила только на следующий день, сыну кузнеца все равно бы пришлось самому на нем готовить и спать рядом с ним. Правда, Нектан обещал вернуться перед закатом, но Конан не всегда верил обещаниям.
Что-то пролетело над головой. Однако молодой киммериец не предал этому значения. Даже самый большой орел мог унести в когтях только новорожденного ягненка. Но до появления ягнят оставались еще долгие месяцы. И никакая птица не в состоянии поднять в воздух взрослую овцу, тем более улететь с ней. Так думал Конан, но летучая тварь камнем упала с небес на отару, и тут же одна из тучных овец жалобно заблеяла.
Это существо, пытающееся унести овцу, могло бы быть чем угодно, только не птицей. Оно имело огромные, черные, перепончатые крылья. Над парой яростно пылающих глаз, торчали заостренные уши. Когда тварь злобно зарычала, то открылась широкая пасть, полная острых как иглы длинных зубов.
Что же это такое? Гигантская летучая мышь? Демон? Ответы на эти вопросы не очень бы помогли Конану. Все, что он хотел сейчас знать, это как бы не дать твари поживиться овцой Нектана. Натянуть лук, было делом одного мгновения. Выстрел занял и того меньше. Стрела вонзилась в грудь возле основания крыла летучего ужаса. Только существу она не нанесла видимого урона. Тварь захлопала крыльями, собираясь взлететь с избранной жертвой. Конан выстрелил снова. Вторая стрела пронзила плоть на расстоянии ладони от первой, но и это не принесло успеха. Ни одно из известных живых существ, не смогло бы безболезненно перенести подобные ранения.
— Проклятый Демон! Грязная тварь! — закричал Конан.
Он отбросил в сторону лук и схватил, лежащий у костра, посох. Продолжая грозно кричать, юноша бросился на врага, который пытался украсть то, что тот поклялся беречь. Демоническое создание, наконец, выпустило овцу. Рыча, оно двинулось навстречу Конану.
Нестерпимое зловоние обдало киммерийца с ног до головы. Размахнувшись, он ударил тварь посохом Нектана. Серебряный набалдашник угодил врагу под ребра, войдя в плоть, как в масло. То, с чем не справились железные наконечники стрел, оказалось под силу серебру. Демон истошно завопил.