Концепция прав человека в Китае. Кросс-культурное исследование
Шрифт:
И все же это различие в перспективе оказывается принципиально важным. От точки зрения зависит само понятие «объективной» истины. Скорее всего, ни вы, ни я не увидим ничего особенного в позиции Ван, даже если она окажется права, по крайней мере относительно того, кого видел Смит тем утром. Однако для самой Ван ее представления имеют значение, ведь именно исходя из них она думает, что знает, как обстоят дела в реальности, в отличие других людей (или даже ее самой), чьи точки зрения представляют собой лишь предположение о том, как все обстоит. Точнее, в контексте сопоставления позиции Ван и позиции другого человека – что происходит в коммуникации неизбежно – проявляется разница между тем, как кто-то воспринимает действительность, и тем, что является объективной реальностью 44 . Разночтение между Ван и Смитом по поводу нищих – это вопрос не только субъективного восприятия. Ван фиксирует у себя в оценках не просто тот факт, что «он привержен одной истине, а я другой». С позиций Ван, вывод Смита о том, что человек в лохмотьях является нищим, не
44
Я согласен с заявлением Брэндома, что его интерпретация объективности дает нам детальный план по расшифровке одного из наиболее существенных предположений Дэвидсона: «концепты объективной истины и заблуждения неизбежно возникают из контекста интерпретации» [Davidson 1984 (1975): 169–170]. См. [Brandom 1994: 599].
Если Брэндом прав по поводу процесса формирования объективности, то последняя оказывается исключительно социальным понятием. Брэндом указывает, что «объективность выступает составной частью структуры понятийной интерсубъективности» [Brandom 1994: 599]. Лишь в рамках языковых взаимоотношений людей друг с другом явственно проявляются размышления об объективной истине. При этом Брэндом подчеркивает:
Традиционно интерсубъективность понималась в ключе я – мы, где упор делается на различиях в убеждениях одного человека и убеждениях целого сообщества (коллективно) или убеждениях всех людей (по отдельности). В… представленном тексте мы видим, что, напротив, интерсубъективность воспринимается с точки зрения я – ты, где акцент делается на взаимосвязи между убеждениями, принятыми судьями, которые интерпретируют точки зрения других людей, и убеждениями, которые эти судьи приписывают другим людям [Brandom 1994: 599].
Таким образом, совместная практика выставления оценок в ходе полемики делает возможной как коммуникацию, так и объективность, но не гарантирует, что коммуникация будет обязательно успешной, а объективность вообще будет когда-либо достигнута. Идея объективности происходит из того факта, что каждый из нас обычно воспринимает свои убеждения как что-то, чего мы не просто придерживаемся, а придерживаемся потому, что так следует. Брэндом отмечает, что собственно этой «формой перспективы» и исчерпывается весь концепт «объективности»:
Объединяет все понятийные точки зрения как раз то, что составляет разницу между объективной правильностью чего-то в рамках применения концептов и просто восприятием чего-то в качестве объективно правильного, а не то, что они собой представляют. Здесь существенна структура, а не ее содержание [там же: 600].
Из представлений Брэндома об объективности следуют два важных вывода, которые я буду использовать в данной книге. Во-первых, вопреки всему тому, что пишет Брэндом, практические убеждения (например, этические или политические нормы) столь же подвержены объективности, как и любые другие убеждения. Этот момент требует дальнейшего обсуждения, однако отсюда следует, что этические и политические споры – даже между разными странами или культурами, – возможно, все-таки имеют «объективные» решения. Не следует делать вывод, что одна отдельно взятая система нравственности окажется объективно идеальной для всех народов во все времена. Тот факт, что мы считаем научные понятия объективными, ни в коей мере не означает, что мы уверены в том, что мы установили их в качестве единственной истины о нашей природе. Позже мы увидим, что восприятие чего-то как объективности вполне соотносится с возможным дальнейшим осознанием ошибочности такой позиции или пониманием того, что в определенных обстоятельствах одни точки зрения являются предпочтительными для одной группы людей, но не для другой.
Во-вторых, Брэндом не обозначает в качестве «объективно правильной» какую-то определенную точку зрения, поэтому его подход нейтрален по отношению к концепциям, спорящим о том, как определить лучший способ открыть для себя окружающую действительность. Это означает, что сторонам в дискуссии потребуется озвучивать и отстаивать эпистемологическую составляющую своих теорий. Эпистемологические нормы не дают преимуществ в споре ни одной из культур. Воззрения Брэндома удачно накладываются на мой собственный подход к тому, что следует делать, когда мы сталкиваемся с плюрализмом. Об этом мы еще поговорим в следующей главе. Таким образом, рассуждения Брэндома инкорпорируют элементы, традиционно ассоциирующиеся как с релятивистскими, так и с абсолютистскими воззрениями и, соответственно, могут выступать основой для выстраивания перспективы, составляющей золотую середину между этими двумя малообещающими крайностями.
Если я был услышан в предыдущих абзацах, то должен был уже убедить своих читателей в том, что подход Брэндома к коммуникативной практике (1) представляет собой правдоподобную теоретическую реконструкцию того, что всегда происходит (хотя обычно и в качестве фона) в рамках коммуникации, и (2) эффективно разрешает проблемы, которые возникают, если изучать коммуникацию с позиций холизма. Важно подчеркнуть при этом, что
45
См. [Davidson 1986]. Хотя взгляды Дэвидсона во многом совпадают с позицией Брэндома, важно подчеркнуть, что последний отверг бы утверждение своего коллеги, что успешная коммуникация предполагает совместное приобщение двух человек к «переходным теориям». См. [Davidson 1986: 442–443].
2.2. Концептуальная дистанция
2.2.1. Нарушения в коммуникации
В рамках старого подхода, рассматривающего коммуникацию как путь к приобщению к определенной общей точке зрения, было просто понять, что представлял собой срыв коммуникации: нам не удалось прийти к какой-то значимой общей позиции, мне не удалось донести до вас какую-то мысль. Таким образом, если эта позиция отражала содержание некоего концепта, то коммуникация считалась успешной, при этом позиция, которая сформировалась у меня в голове, должна была полностью соответствовать той точке зрения, которую вы хотели до меня донести. В противном случае нас ожидал коммуникационный провал. Чтобы такая модель работала на практике, содержание концептов следует выстраивать за пределами холизма. Я полагаю, что многочисленные попытки проделать это представляются достаточно бесперспективными. Впрочем, может быть, можно чего-то добиться и при таком подходе. Я выдвигаю все эти теории не потому, что считаю их правильными, а чтобы показать, что подобное понимание коммуникативных срывов представляется для Брэндома недопустимым. Исследователь исходит из того, что нам никогда не удается, по крайней мере в определенной степени, донести наши представления до собеседников. Судя по всему, нам нужно несколько переформулировать для себя, что именно подразумеваем мы под успехом – а также провалом – в коммуникации.
Обратимся вновь к разговору Ван и Смита. Когда Смит отказал людям в праве на средства к существованию, Ван осознала, что не знает наверняка, как расшифровать утверждение собеседника. Ей было сложно оценить фразу исходя из понятийного аппарата, который они использовали до того. Отчасти осознавая это, Ван исходит из предположения, что, возможно, она недопоняла, какой смысл они вкладывали во время своей беседы в понятия «права», «средства к существованию» или даже «люди». Если они не продолжат свой разговор, Ван не сможет быть уверена в том, что произошло: (1) у них все же не было проблем с коммуникацией, несмотря на то что Смит заявил что-то неверное, или (2) в их коммуникации, по крайней мере в данном конкретном случае (а возможно, и ранее), произошел сбой. Мы уже представили себе, как Ван начала разъяснять Смиту свое замешательство. Однако дальнейшее обсуждение лишь еще больше запутало ситуацию. Вполне возможно, Ван теперь беспокоится, что она на самом деле недопонимала Смита по целому ряду сопредельных тем (в том числе по вопросам обязательств, интересов и гармонии). Допустим, что наши герои приостановили здесь свою дискуссию. Возможно, они отправились обедать.
Как мы видим из примера выше, такие срывы в коммуникации, когда действует принцип «все или ничего», случаются редко. Сбои могут варьироваться по степени очевидности и по степени серьезности. В самом худшем случае вас ждет непонимающий взгляд собеседника: вот мы с вами вроде бы хорошо общались, и тут вы сказали что-то, чего я вообще не могу понять! В таких случаях более чем очевидно, что коммуникация нарушена полностью. Единственное, что я могу сделать, – это попросить вас переформулировать свою мысль. Наша дискуссия о «правах», казалось бы, не содержит острых разногласий, однако в ходе разговора наличие проблемы проявляется все с большей очевидностью, в то время как пути выхода из ситуации представляются все менее ясными. Сбой протекает по крайней мере в два этапа: сначала возникает первичное осознание нарушения коммуникации или беспокойство по этому поводу, а затем предпринимаются попытки разобраться или преодолеть случившийся срыв. Наши ощущения на первом этапе – осознание или беспокойство – в значительной мере зависят от очевидности сбоя, а ход второго этапа будет отчасти определяться важностью проблемы.
Если дела обстоят так, то стоит рассмотреть ключевой для данного раздела вопрос: как Брэндом объясняет коммуникативные сбои. Исследователь отказывается от удобной абстрактной формулы «не удалось донести мысль». Однако рассмотрение нами кейса с обсуждением «прав» указывает на наличие других, более практичных критериев, которыми мы можем воспользоваться. Оказываемся ли мы в замешательстве, когда дело доходит до оценки заявлений наших собеседников? Возможно, мы даже не понимаем, как начать распутывать загадку? В обоих случаях нам только и остается, что изобразить непонимание. Конечно, в большинстве случаев обстоятельства будут не такими экстремальными. Противоположный полюс проблемы составляют случаи небольшого недопонимания по косвенным темам, которые мы часто вообще стараемся не замечать и о которых мы вскоре забываем. В свете общих ориентиров Брэндома критерии успеха и провала также оказываются привязанными к практике.