Конец фильма
Шрифт:
— А я могу его увидеть? — Денис мотнул головой, отгоняя сон.
— Вы что, серьезно? — Медсестра удивленно посмотрела на него.
Грязнов показал ей удостоверение.
Потом они долго шли по коридорам больницы. Мимо пронеслись трое санитаров с носилками. За носилками тянулась дорожка из капель крови…
— Вот он. — Медсестра приоткрыла дверь палаты.
Антон лежал на кровати и спал. В руке у него торчал катетер, и рядом тихо пикал монитор.
— Приходите завтра.
Проснулся Денис
— Алло? — Он выудил трубку из кармана. — Алло, кто это?
— Здравствуй. Не разбудила?
Ксения.
— Здравствуй. — Грязнов зачем-то посмотрелся в зеркало и поправил прическу. — А который час?
— Половина десятого.
— Ого. — Денис присвистнул. — Спасибо, что разбудила. Ты по делу звонишь или…
— Я просто хотела тебе спасибо сказать.
— За что?
— За Антона. — И в трубке раздались короткие гудки…
— В смысле? — Получилось, что Денис спросил уже самого себя.
Он и не помнил, как заснул прямо в машине, не в силах выехать с больничного двора. Это была даже не усталость, а бездонная пропасть какая-то, в которую Грязнов падал до самого утра.
В кармане отыскалась подушечка жевательной резинки. Сдунув табачные крошки, Денис отправил ее в рот. Полегчало.
Ночевка в больнице имела свои преимущества. Теперь, чтобы повидаться с Антоном, не нужно было никуда ехать.
Медсестры сменились. На месте молоденькой и симпатичной сидела пожилая и крайне неприветливая.
— Как — забрали?! — воскликнул Грязнов, после того, как медсестра сверилась с какими-то бумагами. — Кто забрал?
— Жена. В семь утра приехала и забрала.
— Домой?
— Нет, что вы, домой ему нельзя. Его в институт перевезли. У нее там связи какие-то, нам главный позвонил и отдал приказ.
Ксения!
«А вы уверены, что я захочу вас услышать?» — раздался в трубке голос Ксении.
Чертов автоответчик! Дура, сними же трубку!
— А ты уверена, что меня это интересует? — Денис набрал другой номер.
— Алло, «Пять плюс», съемочная группа.
— Короленко Ксению можно попросить? Это Грязнов, следователь.
— Она сейчас на площадке, перезвоните позже…
Нет, в то утро Ксения была неуловима.
— А она только что ушла. — Вакасян развел руками.
— Как, только что? — Грязнов устало опустился на лавку. — Я же просил передать, чтоб дождалась.
— Старик, ты меня просил?
Денис отрицательно покачал головой.
— Ну и какие тогда могут быть претензии? — Режиссер похлопал его по плечу и зашагал прочь. Но через несколько шагов остановился, вернулся и сел рядом: — Что, и тебя закрутило?
Денис не ответил.
— Ну ладно, перестань. Ну не подумал про
— Что снимаете? — перебил его вдруг Грязнов. — Сценарий ведь кончился.
— Не знаю. — Вакасян ухмыльнулся и пожал плечами. — Что-то снимаем, а что — не знаю. Веришь, со мной такое впервые.
— Не верю, — Денис улыбнулся.
— Это я тут режиссер, а не ты. Не верит он, — Вакасян вздохнул. Можешь, конечно, не верить. Ты смотрел «Сталкер» Тарковского?
— Это как мужик еще двоих в какой-то подвал вел? А там все время воды было полно?
— Да, про это. — Вакасян ухмыльнулся. — Можно и так сказать. Так вот, там был один кадр. Длинная-длинная панорама. Ручей, а на дне какие-то шприцы, пистолеты, часы разбитые, монеты какие-то. И в конце листок календаря. А на нем число. Двадцать девятое декабря. Знаешь, что это за день?
— А что это за день? — Грязнов зевнул. — Вы извините, Михал Тиграныч, я сегодня не спал почти.
— Это дата смерти Тарковского. Он умер двадцать девятого декабря. Вакасян внимательно посмотрел на Дениса. — Как ты думаешь, это совпадение?
— Не знаю, — пожал тот плечами. — Наверное, совпадение.
— А как тогда быть насчет смерти Петрова? Тоже не знаешь? Думаешь, тоже совпадение?
— Вы ответьте.
Вакасян улыбнулся:
— Простому смертному этого не понять. Но жизнь тоже имеет свои правила и законы. Сложные, путаные, непостижимые, но имеет. Очень похожие на законы драматургии. Может быть, это даже одни законы. Так вот, эти законы можно постичь. И некоторые люди могут.
— Вы хотите сказать…
— Я хочу сказать, что Кирилл мог. Он настолько был киношник, что у него даже перчатки были размера восемь с половиной.
— А при чем тут перчатки? — Денис потушил сигарету и бросил окурок в урну.
— Неважно. — Вакасян встал. — Пойдем, мне в производственный надо, проводишь меня. — И быстро зашагал по гулкому коридору.
Грязнов нехотя встал с лавки и пошел за ним.
— Я ведь не такой дурак, чтобы запуститься в съемки, не зная, чем кончится фильм, — сказал Вакасян, быстро шагая по коридору. — Неужели я похож на идиота?
— Да все вы тут… в той или иной степени. — Денис улыбнулся. — Нет, вы не похожи.
— Он мне рассказывал, чем кончится. Мне эта идея очень понравилась.
— А вы мне не расскажете? Подозреваю, что для этого весь разговор и затеяли.
— Правильно подозреваешь. Эта история про серого кардинала, про кукловода. Про наши слабости. Про то, как легко нами управлять, про то, насколько мы все оказываемся предсказуемы. Понимаешь, о чем речь?
— Михал Тиграныч, давайте сразу договоримся. — Грязнов остановился. Вы не Иисус Христос, а я не апостол. И если можно, постарайтесь не притчами.