Конец и новое начало
Шрифт:
– Значит я могу надеется на место в вашем ведомстве? –с надеждой в голосе, не веря своей удаче спросил Вил, сидевший на деревянном стуле напротив.
– Конечно, – ответил служащий. – У нас почти все остаются. С вами свяжутся в ближайшее время, а до этого момента оставайтесь пожалуйста в городе и будьте на связи.
2
– Давай быстрее! – прокричал грузный бородатый пожилой мужчина в грязном летнем камуфляже, с автоматом на боку, сунув голову в разбитое окно первого этажа детского сада.
– Пожди, не видишь –
Дети –их было десятка полтора, были почти малышами, лет шести – семи, не больше. За последний месяц они уже привыкли к грохоту разрывающихся снарядов и мин, треску автоматных очередей. Лишённые родителей они были подобны котятам, уже открывшим глаза, но все еще не способным выжить без опеки и материнского молока. И для всех них, девочек и мальчиков, мамой-кошкой стала Лиза, хрупкая маленькая девушка, с длинными каштановыми волосами, забранными в пучок, совсем недавно отметившая свое двадцатилетие.
– Скорей, скорей, – поторопил ее мужчина, по прозвищу Барсук. – Соболь со своими уходит. Мы тоже должны двигать. И быстрее.
– Надежды нет? Петя, а ну встал! – Лиза схватила за руку последнего, меланхолично сидевшего на грязном коврике мальчугана, поставила на ноги и сунула его кисть в руку девочки, завершив построение. – Так, молодец! Держи и не отпускай! Ты меня понял?
Мальчик кивнул и сунул большой палец себе в рот, после чего начал усердно сосать его.
– Какая, к черту, надежда? Барсук сморщился. – Нас полностью уделали. Все, конец.
– Надо взять вещи! – Вдруг вспомнила Лиза и ее взгляд заметался по грязной комнате. – Тут их рюкзаки, сумки…
– Нет времени! – и, словно в подтверждение его слов, совсем рядом раздался мощный взрыв, отчего ребята закричали и упали на пол.
– Сейчас. Так дети, у всех веревочки с именами на шее? Никто не забыл? – спросила женщина, на что дети привычно подняли руки с картонками, на которых были записаны их известные, хотя иногда и не полные данные: имя и фамилия, дата рождения, имена родителей и место последнего известного проживания. Одна из девочек, запутавшись, подняла висевший на цепочке медальон в форме шестиконечной звезды, но сообразив, подняла свою карточку.
Барсук через окно, кряхтя, влез в комнату, взял за руки метущуюся Лизу и ровным голосом сказал, глядя ей прямо в глаза: «Хорош дёргаться, бери своих и побежали».
Цепочка начинал которую пожилой бородач, с автоматом на перевес, а замыкала девушка-воспитательница, выбралась наконец на улицу, в жаркий летний день. Треск автоматов значительно усилился и стал ближе, пока вся группа пробиралась по улице через завалы и груды мусора, появившиеся после многочисленных обстрелов города. Перед ними пробежало несколько вооруженных человек. Потом еще один, невероятно тощий мужчина в темных джинсах и зеленой майке выскочил на середину улицы и вгляделся в группу, держа автомат в левой руке, а правой приложив руку к глазам, защищая их от
– Барсук ты еще здесь?! – хрипло проорал он, пытаясь перекричать треск стрельбы.
– Все хреново?
– Соболь погиб. Полбригады тоже. Красные уже на площади.
Барсук выругался.
– Куда нам? – тревожно спросила Лиза.
– Уходите к озеру, там пока тихо, может проскочите, – посоветовал тощий и махнув рукой, прощаясь, скрылся между домами.
– Идем за ним! – решил Барсук.
Миновав несколько дворов, образованных панельными «коробками» многоэтажных жилых домов, часто с выбитыми окнами и распахнутыми дверьми, частично или полностью покинутых своими жильцами, они стали, казалось, отдаляться от источников стрельбы. Барсук, идущий первым, выглянул за угол дома, на выходе из очередного двора и сделал знак рукой остановиться.
– Что там? – полушепотом спросила Лиза, когда он вернулся к ней и детям, расположившимся в маленьком дворе-колодце, образованном девятиэтажными панельными домами.
– В конце улицы какие-то люди, вооруженные. Не могу разобрать кто именно. Лучше вернуться и обойти их.
– Может, это наши?
– Видела, как Штык, ну тот, что с нами разговаривал, прытко поскакал? Нет здесь уже никого из наших. Без Соболя, все, хана. – Барсук на пару секунд замолчал, а потом решительно пошел к выходу со двора, в который они вошли всего пару минут назад.
– Эй вы, кто?! – раздался вдруг откуда-то сверху громкий противный старушечий голос, и эхом отразился от стен.
В окне третьего этажа показалась фигура опухшей растрепанной старухи, одетой в цветастый халат. Всклоченные седые волосы топорщились во все стороны, делая говорившую похожей на ведьму из детских книжек.
– Куда детей тащите?
– Успокойся, старая, не кричи, – ответил ей Барсук успокаивающим голосом.
– Мы из детского сада, что на…, – попыталась ответить Лиза, но была перебита еще более громким скрипучим голосом старухи.
– А что здесь делаете? Слышите, как стреляют? Детей перебьют, в подвал вам надо, в подвал. Убьёте детишек!
– Уходить нам надо отсюда и быстрее, – шепнул Барсук девушке и вновь направился к углу дома, откуда наблюдал за противником.
– Да, да, мы так и сделаем. Вы тоже спрячьтесь, где-нибудь, здесь опасно оставаться, – примирительным тоном ответила старухе Лиза, подняв руки в успокаивающем жесте, одновременно следя за тем, чтобы её маленькие подопечные держались все вместе и не потерялись.
– Никуда я не пойду. У меня тут вещи. Как я все брошу, – ворчливо, но уже чуть тише начала бубнить та в ответ.
– А вот это правильно! – вдруг раздался откуда-то справа от Лизы громкий мужской голос.
Барсук и Лиза резко обернулись на говорившего. Из четырех выбитых окон на них смотрели стволы автоматов, а на пороге ближайшего подъезда стоял невысокий, загоревший мужчина, заросший густой рыжей бородой. Одет он был в комбинезон военного образца, на согнутых в локтях руках покоился, словно ребенок, пистолет-пулемет.