Конец начала
Шрифт:
Внутри подлодки свет давали только тусклые оранжевые лампочки. Повсюду тянулись трубы и провода, отчего даже низкорослому Хиро приходилось постоянно нагибаться. Повсюду, внизу, вверху, со всех сторон, гудели механизмы. Об удобстве людей здесь думали в последнюю очередь.
Лязгнул, закрываясь, люк. Офицер его закрутил. Он спустился вниз по лестнице, по ступенькам гулко лязгали подошвы ботинок. Офицер отдал несколько коротких команд. Подлодка отошла от пирса и начала погружаться, в балластных цистернах забулькал воздух, полилась вода. Медленно - Хиро не без восхищения заметил, что здесь всё
Старик вздохнул со смесью удовлетворения и разочарования. Наконец-то, домой!
Минору Гэнда и представить не мог, что может когда-нибудь не подчиниться прямому приказу адмирала Ямамото. В главнокомандующем объединённым флотом Империи он видел пример для подражания, наставника, друга. Подводная лодка предположительно пришла и предположительно ушла. На её борт предположительно поднялись разнообразные чиновники. Он же остался где-то между Гонолулу и Перл Харбором, изо всех сил пытаясь сдержать наступавших американцев.
Синтия Лаануи ничего не могла с этим поделать.
Гэнда постоянно убеждал себя в этом, и убедил настолько, что это стало правдой. Королева Гавайев провела блистательный отвлекающий манёвр. Она ещё больше ему нравилась, как человек, больше, чем он мог представить. Но подобное отношение к ней не могло бы заставить его бросить карьеру во флоте.
А, вот, Гавайи могли.
С самого начала идея вторжения принадлежала ему, Гэнде. Именно он предложил Ямамото, помимо воздушного удара, высадить войска на берегу. Лишь под знаменем с восходящим солнцем, Гавайи будут служить Японии щитом, а не американской вытянутой рукой. Ему удалось убедить Ямамото. Ямамото удалось убедить армию - непростая задача, особенно после завоевания Малайи и Голландской Ост-Индии и растянутости путей снабжения. Однако Ямамото удалось убедить генералов в том, что удержание Гавайев поможет удержать и прочие завоевания.
Почти два года Гавайи исправно выполняли свою работу. Пока здесь стоял японский гарнизон, американцам приходилось вести войну на Тихом океане со своего западного побережья. С такого расстояния особого вреда Японии они не наносили.
Теперь же... Гавайи вновь оказывались в руках США. Гэнда не был ни дураком, ни слепым оптимистом. Он замечал признаки поражения, если те имелись, а они имелись. Захват Перл Харбора, возможно, был предпоследним гвоздём в крышку их гроба.
И, раз уж, он отдавал себе должное за победу в 1941 году, почему он не должен взять на себя вину за поражение в 1943? Если он скроется, то превратится в лжеца, а лгать самому себе Гэнда не желал. Вину за это поражение он решил искупить лично. Коммандеру казалось, что Ямамото его поймёт.
Гэнда подобрал "Арисаку", которая уже не понадобится погибшему то ли солдату, то ли моряку. Ему хотелось переодеться во что-то более подходящее для битвы, чем его белый флотский китель. Но в данный момент белое сукно уже настолько испачкалось в грязи, что укрывало даже лучше, чем пару дней назад. Среди оборонявшихся японцев он оказался далеко не единственным, кто носил белую форму. От этого Гэнде полегчало. Он не один такой офицер, что решил подороже продать американцам свои завоевания.
В паре
Гэнда не считал, что его соотечественники способны идти в атаку. Они представляли собой дикую смесь из солдат и моряков. Какой-то капитан, видимо, был здесь за командира. Гэнда был выше него по званию, но оспаривать эту должность не стал. Приказы армейского офицера казались разумными, в то время как Гэнда знал о ведении боя на земле едва ли больше, чем о парижской моде. Впрочем, он быстро учился.
Что же до американцев... Судя по всему, они собирали силы. Затем они ударят по японским позициям и прорвут оборону. Защитники, в свою очередь, либо погибнут на месте, либо отступят, чтобы удержать противника где-нибудь в другом месте. Гэнда уже видел, как таким образом поступали американцы. Ничего хорошего у них не вышло. Оценив по достоинству их боевую технику, Гэнда понял, что и ему ничего хорошего не светит.
В одном окопе с ним сидел ефрейтор. Он был весь грязный и изодранный, но, когда Гэнда на него взглянул, тот изобразил подобие весёлой улыбки.
– Непростая работёнка, господин, - сухо произнёс он.
– Хаи– согласился Гэнда.
Среди подобного бардака он уже не так рьяно относился к субординации, как прежде.
– Такое впечатление, что ты и сам проделал весьма непростую работёнку, - сказал он.
– Может быть, господин, - ответил тот.
– Начал я на северном берегу, а теперь я здесь.
Это уже необычно. Большинство японских солдат, что встречали американцев на севере, погибли. Гэнда знал, что армейские предпочитали умереть, но не отступить. Стараясь говорить, как можно, спокойнее, он произнёс:
– Видимо, ты побывал во многих боях. Как так получилось, ефрейтор, эм..?
– Меня зовут Фурусава, господин, - совершенно обыденно ответил солдат.
Видимо, ему совсем не казалось, что он сделал что-то не так. И он объяснил, почему:
– Я заметил, что все мои командиры погибли. Поэтому я стал действовать на своё усмотрение. Я решил, что гораздо лучше послужу Императору, если убью как можно больше американцев, чем отдам свою жизнь непонятно за что.
Судя по тому, как он посмотрел на Гэнду, складывалось впечатление, что любой, кто с ним не согласится, быстро пожалеет.
Но Гэнда не был с ним не согласен.
– И как? Получается?
– Да, господин, получается.
Его винтовка - американский "Спрингфилд" - выглядела изрядно потрёпанной в боях, но она была хорошо смазанной и в отличном состоянии. Заметив, что Гэнда внимательно осматривает его оружие, ефрейтор пояснил:
– Американцы разбомбили наши казармы в Гонолулу, и мы потеряли все "Арисаки".
– И как тебе американское оружие?
– Тяжеловато, господин, но, в остальном, весьма неплохо, - сказал Фурусава.
– Калибр у неё больше, чем у "Арисаки", поэтому останавливающий эффект лучше. Мне нравится.