Конец света отменяется!
Шрифт:
Если посетители кабака дружно видели во мне Грушку, то этот принял меня за кого-то другого.
— Помогите! — рванулась я к нему.
— Отпустите Малинку! Это ж невеста моя! Кузнеца Власа Славия дочь!
— Да, это я!
Рано я радовалась, моего новоявленного «жениха» ухватили Светунец с друзьями за руки и потащили назад. До меня ещё доносились голоса:
— С ума ты, Вернидуб, что ли сошёл?
— Это Грушка, гулящая девка, пущай посидит в яме!
— Уж не хворь ли у тебя с глазами приключилась? Меня видишь?
Без
Провалили мы миссию. Скоро обнаружится, что настоящие Груша и Лазарь гуляют на свободе, и ни слухом, ни духом не знают о сегодняшних событиях в «Старом сапожнике».
Сколько, интересно, дают за самозванство? А вдруг сочтут нас колдунами. Тут хоть не практикуется сожжение на костре всех, кто не такой, как положено? Или, причастность к ведьмовскому народу здесь проверяют погружением подозреваемых в воду: не утопла — ведьма, утопла — значит невинная была. Я ещё немного порылась в мозгах, выуживая сведения об отношении в разные исторические времена к необъяснимым явлениям. Ой, кажется, нужно сматывать удочки, пока трамваи ходят.
Я внимательно осмотрела свою «камеру предварительного заключения», не нашла никаких возможностей для побега, улеглась головой на сумку, её пытались конфисковать, но когда я закричала, что там «предметы женской гигиены», оставили, и, размышляя, как там Кощей, незаметно для себя уснула.
* * *
— Малинка! Малинка, чтоб тебя днём и ночью, и только я! Малинка!
Во сне я превратилась в сорокадевятикилограммовую сочную ягоду малину, которую кто-то пытался съесть.
— Малинка! Сонь тьмутараканская! Просыпайся!
Меня больно щелкнул по носу камешек, и я испуганно подскочила. Кто? Что? Бежать? Куда?
Тьфу ты, чего только не покажется спросонья, бежать-то некуда, и я собралась досмотреть свой странный сон.
— Малинка!
Наконец-то до меня дошло, что громкий шепот (сочетание слов какое-то несочетаемое) доносится сверху. Я подняла глаза. Тяжелая решетка была сдвинута в сторону, и в яму заглядывало румяное лицо добра молодца, называвшего меня намедни Малинкой и своей невестой.
Кажется, дела начинают сдвигаться с мёртвой точки! Если этот древнерусский богатырь считает себя моим женихом, он просто обязан спасти свою суженую от тягот заключения.
Как же его там называли? Вернидуб, вот! Точно!
— Я здесь!
— Верёвку лови!
Я живо набросила на плечо сумку, подхватила верёвку и, упираясь ногами в стену, подтягиваемая женишком, выбралась на поверхность.
Здоровый, как медведь, Вернидуб, подхватил меня, облапывая ручищами, где только можно (и где нельзя — тоже), и, я только рот открыла «спасибо» сказать, закрыл мне его поцелуем.
— М-м-м, — попыталась я совершенно безрезультатно вырваться, — м-м-м!
А
Когда он отпустил мои губы, минут через пять, я даже не нашлась, что сказать, а он отстранился, оглядел меня страстным взглядом.
— Да ты ещё краше стала, Малинка! А целуешься… Стой, а кто это тебя так научил? Когда успела? — взгляд его потемнел.
— Что ты, Дубушка! Это оттого, что ты меня из тюрьмы вызволил, чувства во мне проснулись особые, само собой так получилося, — я стеснительно опустила глаза.
— На пользу тебе яма пошла, милая моя. И называешь меня как ласково, раньше только Дубинушкой кликала.
И Вернидуб снова собрался целоваться.
— Стой, Дубушка! Нам отсюда убираться побыстрее надо, пока стража не подоспела.
— Да стражники Стоян и Ломонос беспробудным сном уже спят.
Неужели он из-за меня двоих людей замочил?!
— Знаешь, сколько я медовухи им приволок? — ухмыльнулся «жених» и полез мне под сарафан.
Да, что-то строгим нравом в Китеже девицы последнее время не отличаются.
— Дубушка! Давай уходить, не они, так другие явятся.
— Точно. Помешают любиться нам с тобой. А я такого не люблю. Так пошли, вот только до травушки-муравушки доберёмся, и…
— Слушай, Дубушка! Только нам нужно сначала того парня, которого стражники вместе со мной забрали, освободить.
— Что-о?! Лазаря?! Так это ты с ним целоваться училась?! Говорил мне Светунец…
— Да не Лазарь он. Честное слово! Это брат мой, как говорится, единоутробный.
— Не было у тебя брата отродясь!
— Так я тоже о нём только вчера узнала.
— Да откуда ж он взялся? И почему на Лазаря так схож?
— Ах, Дубушка, там такая запутанная история и длинная. Я тебе всё-всё расскажу. Только не сейчас. Брата моего спасти надобно и из города вывести, как только Китеж из озера вынырнет.
— Не могу поверить, — схватился за ворот рубахи Вернидуб. — Больно он на Лазаря похож.
— Успокойся, милый. А ты к Лазарю домой сходи, да и проверь. Настоящий спит, небось седьмой сон видит.
— Пойду, Малинка. Не обидься, но проверить должен, слишком дивно всё.
Вернидуб отвёл меня в какое-то укромное место между постройками и велел ждать, никуда не высовываться.
К счастью, вернулся он довольно быстро и, лукаво улыбаясь, подошел ко мне.
— Ну, что? — я вдруг испугалась, вдруг он настоящего не нашел, мало ли.
— Есть, — кивнул богатырь. — Не совсем дома и не совсем спит, но есть Лазарь. Теперь верю, что в яме твой брат, и вытащить его помогу. Только прежде поцелуй с тебя.
— Не время…
— Один. А то не пойду брата твоего выручать.
Шантажист. Приходится соглашаться.
Ещё минут через десять, когда мы закончили целоваться, я уже почти забыла, куда нам ещё нужно сходить. Ах, да, спасти Кощея!
Вернидуб взял меня за руку и повёл мимо построек к яме, в которую бросили Бессмертного.