Конец света отменяется
Шрифт:
– Сева! – На Вадькину маму было страшно смотреть. Она приехала на курорт в компании милых, славных детей, а те вдруг оказались инопланетными монстрами какими-то! – Я не предполагала даже, что ты такие слова знаешь! Так нельзя себя вести, тем более со старшими! Вы же нормальные, воспитанные дети из приличных семей!
– Значит, если к нам с Катькой тоже привяжутся какие-нибудь отморозки – взрослые, – уточнил Вадька, – лучше пусть нас убьют или покалечат, чем мы поведем себя… невежливо или невоспитанно?
– И ты туда же! Замолчи немедленно,
– Я просто хотел знать, что ты выберешь! – невинно приподнял брови Вадька.
– А если она вдруг выберет вежливость? – немедленно вскинулась Катька. – Нет уж, я жить хочу, а не чтоб на моей ранней могилке написали: «Это была самая вежливая девочка на свете!»
– Вы надо мной издеваетесь! – со сдержанным достоинством сказала мама и направилась к двери. Взялась за ручку… и бросила через плечо: – Единственное, что мы можем сейчас сделать разумного, – это сбежать еще раз, на пляж.
– А как же холодильник? – искушающе спросил Вадька.
Мама решительно мотнула головой:
– Оставлю на двери записку. Пусть открывают своим ключом и ставят! Только деньги и документы надо перенести в другую комнату. На всякий случай, – и она вышла.
– Взрослым, значит, можно не уважать других взрослых. Например, подозревать, что они могут нас обворовать, – пробормотала Кисонька.
– Ну ты и дала, офигеть можно! – хмыкнула Катька. – Ты ж у нас как раз воспитанная!
– И не говори, Катюша, я сама от себя в шоке, – слабым голосом выдохнула Кисонька.
– Достали мою сестрицу! – ухмыльнулась Мурка и торжественно провозгласила: – Люди, будьте добры к окружающим, иначе они могут так на вас разозлиться, что вы костей не соберете!
– Вы из-за меня с мамой поссорились? – Кисонька виновато поглядела на Катьку с Вадькой.
– Мы не поссорились, – усмехнулся Вадька. – Мы доказали твою точку зрения своими непробиваемыми аргументами. Безопасность ребенка называется. Двух детей. – Он покосился на Катьку. – Хотя, что касается нашей мелкой, тут скорее надо думать про безопасность от ребенка…
Катька кинула в брата подушкой.
– Мы на пляж пойдем или будем весь день с Мотиным семейством воевать?
– Да мы и так почти весь день… – Вадька поглядел в окно, потом на часы и торопливо вышел вместе с Севой. И правда, от целого дня оставался разве что огрызок.
– Вы идете? – позвала из коридора Надежда Петровна.
– Бежим! – откликнулась Кисонька и заметалась по комнате. Вадькина мама и так глядит на нее как на монстра, а ей это совсем не нравится. Теперь надо вести себя тише воды ниже травы, то есть ниже песка на пляже. А еще лучше закопаться в него и не отсвечивать, пока все хоть чуть-чуть не забудется. Кошмар, она и правда Мотиной маме чуть не врезала! Нет, она серьезно собиралась эту тетку спустить с лестницы? Ой-ей!
– Будем надеяться, что Мотина мама наделала в штаны раз и навсегда! – натягивая шорты, насмешливо сказала Мурка. – Потому что накинуться на нее второй раз ты не сможешь. Да и
Глава 11
Не возжелай холодильника ближнего своего
Девчонки выскочили в коридор. Остальные уже дожидались. У Надежды Петровны был, безусловно, пляжный вид: сарафан поверх купальника, широченная панама с обвисшими полями и темные очки. Свернутый надувной матрас под мышкой и пляжная сумка в руках.
– Пойдемте! – скомандовала она, стараясь за бодрым тоном спрятать малоприятные ощущения.
«Каникулы начались хуже некуда», – подумала Кисонька, распахивая дверь на площадку.
Не выдержав мрачной атмосферы, ребята помчались по ступенькам бегом – без чемоданов да вниз лестница не казалась такой уж страшной. Кисонька кинулась за ними – задерживаться рядом с Надеждой Петровной ей вовсе не хотелось. Вадькина мама теперь думает, что Кисонька только прикидывалась цивилизованным человеком, а сама дикая и кровожадная! Рядом с Надеждой Петровной остался гусь. Он не спешил догнать Катьку, словно общие попытки изобразить хорошее настроение его раздражали, а чинно вышагивал со ступеньки на ступеньку. Ляп-ляп – вьетнамки Вадькиной мамы, ляп-ляп – лапы гуся.
Гусь и мама отстали. За поворотом перил открылась площадка седьмого этажа. Один из соседей-бизнесменов протаскивал в дверь чемодан. Тот цеплялся колесиками за порожек, дверь, как и все в пансионате – со здоровенной прямоугольной дыркой вместо обычного матового стекла, – дергалась, как живая. И все норовила то прихлопнуть створкой, то ткнуть в спину обломанной ручкой, словно ей передалась враждебность директорши к покупателям и жильцам. Сосед уворачивался, пыхтел, кряхтел и, наконец, с шумным «фух!» выволок чемодан на площадку.
– Уезжаете? – бесцеремонно поинтересовалась Катька.
– Катерина! – безнадежно выдохнули Вадька у нее за спиной и Надежда Петровна наверху лестницы. Истребить Катькину бесцеремонность можно было, наверное, только вместе с самой Катькой.
Сосед только усмехнулся:
– С работой разобрались, а отдыхать тут невозможно. Так что можете забирать холодильник! – И отправился обратно в коридор, где его поджидал второй чемодан.
– Мам, они холодильник отдают! – задирая голову, заорала Катька – будто Надежда Петровна была на другом конце города.
Ее голос отозвался под потолком. По лестнице прокатился глухой, какой-то металлический вздох, будто вздохнул железный динозавр – и выдохнул клуб серой пыли. Лестницу накрыла тень.
Весь опыт схваток на татами, когда реагируешь даже не на приближающийся кулак противника, а на самое начало, первый намек на движение, действовал вместо Кисоньки. Девочка не стала поднимать голову, выясняя, что там вздыхает, пылит и откуда тень. Она прыгнула вниз по лестнице, ухватила Катьку за руку и заорала: