Конец света отменяется
Шрифт:
«Я не знаю, почему он приехал сюда и поселился в одном пансионате с нами…»
Мобильник чуть не выскользнул у Кисоньки из рук. Произошло то, чего за все время существования «Белого гуся» не случалось и, как она считала, случиться не могло! Аватарка принца в черном и серебре исчезла с экрана. Большой Босс вышел из Сети!
Кисонька тихо, задушенно взвыла. Идиотка кромешная! Ничего Босс не знал о Моте, просто сцену ревности хотел устроить! Она сама все рассказала! Кисонька ткнулась лицом в подушку. Мурка вышла из душа, поглядела на тискающую мобильник
– Давай спать…
В окошко глянула летняя тьма, глянцевая, как шелк, усыпанная стразами крупных южных звезд. Кисонька натянула на голову простыню и свернулась калачиком. Большой Босс не хочет с ней разговаривать! Нет, она сама собиралась с ним разойтись… Но то – она! А то – он! Сейчас в своем Лондоне над ней смеется, а она лежит на раздолбанной кровати, в занюханном пансионате в Бердянске, пружины ветхого матраса впиваются в ребра, а она старается не всхлипывать, чтоб не услышала Мурка! Только и остается, что спа-а-ать…
И сон явился: принц в черном и серебре материализовался рядом с кроватью, вынул из-за спины гитару, потом барабан, потом трубу, синтезатор… У него оказалось шесть рук, как у индийского бога Шивы, и всеми руками он ударил по инструментам! И запел, почти так же противно, как Мотя, только громче, заорал и завизжал на множество голосов.
С истошным воплем Кисонька вскочила с кровати.
– Умца-умца-умца! Ла-ла-ла! И-и-и-и! Сегодня у нас зажигают самые клевые девчонки! И-и-и! Умца-умца!
Музыка рвалась в комнату, как вражеская армия в осажденную крепость: корежила воздух, трепала старенькую штору на окне, а от несущихся снаружи воплей Кисонькина мобилка скакала по тумбочке, как обезумевшая. Девчонки кинулись на балкон: с шестого этажа аквапарк был виден не хуже, чем с восьмого – светящиеся на дне центрального бассейна огни насквозь пронизывали изысканно-голубую, как в рекламных буклетах, воду. Парочки в плавках и купальниках извивались в танце у кромки бассейна, то и дело с визгом кидаясь в воду. Осыпанные искрами подсветки горки аквапарка сверкали, как громадные новогодние елки, а вылетающие из труб купальщики попадали в скрещение прожекторов и лишь потом плюхались в воду. Со сцены перед танцполом палила пенная пушка, и белоснежная пушистая метель заметала танцоров, превращая их в снеговиков.
– Безобразие! Как мы будем спать? – На соседнем балконе торчали Надежда Петровна и Катька, а сквозь прутья высовывал шею гусь. На следующем перегнулись через перила Вадька и Сева. Кисонька чуть не расплакалась всерьез. И спать не получится, и поучаствовать в этом роскошном безобразии тоже не выйдет – несовершеннолетних наверняка не пускают, а знакомых у нее здесь нет! Над балконами пронесся дружный вздох – вся компания сыщиков «Белого гуся» жадно уставилась на светящиеся горки и бассейн. Даже гусь негромко курлыкнул – он тоже был не прочь поплавать в этой «рекламной» воде.
– Зато все местные загадки разъяснились, – устало сказала Мурка. – Вот что мы должны были узнать ночью! – Она кивнула в сторону аквапарка. – Никакой это не призрак.
– Понятно, кто такой «он», который явился, и все было кончено! – вспомнив слова горничной Маши, подхватил с соседнего балкона Вадька. – Соболев! Директорша говорила, что это он пансионат погубил – выходит, это соболевский аквапарк!
Сева уважительно присвистнул.
– Может, еще подумаешь насчет Моти, а, Кисонька? – поинтересовался он. – Парень со своим аквапарком – это круто!
– Аквапарк – у папы-Соболева, а он старый, – холодно заметила Кисонька. – Это от него Мотя унаследовал правило: музыкой людям спать не давать! – Аквапарк немедленно утратил для нее половину прелести. Тем более и пенную пушку выключили.
– Он хочет купить пансионат по дешевке, чтоб переделать в гостиницу при своем аквапарке… – прикинул Сева. – А что, если тройной стеклопакет поставить, нормально будет! Для жильцов скидку на посещение аквапарка и вечеринок – народ валом ломанется! Обыкновенный пляж тоже рядом. – Он указал на уходящую в сторону от аквапарка дорожку.
Мурка кивнула:
– Точно, а те двое, на которых мы канистры ски… – она осеклась, как разогнавшаяся лошадь на полном скаку, и очень благовоспитанным тоном закончила: – Которые под нами жили, тоже про тройной стеклопакет и кондиционеры говорили.
– Конкуренты, – засмеялся Сева. – Самим покупать дорого, а чтоб Соболев купил – не хотят, вот и пытаются сорвать сделку.
– Сплошная бытовуха и никаких детективов! – заключил Вадька.
– Каких детективов? – переспросила мама.
– Я же говорю – никаких! – Вадька аж лучился довольством.
Надежда Петровна пожала плечами и вздохнула:
– Жалко несчастную женщину… – и заметив недоуменные взгляды детей, возмутилась: – Анну Степановну, директрису! Богатый бизнесмен построил аквапарк где захотел, а у нее жизнь насмарку. Хотя могла бы все же предупредить, что тут по ночам такое… – с некоторым раздражением добавила она. – Надо плотно закрыть дверь, и у меня еще бинт есть – щели заткнуть.
Парни немедленно и тихо убрались со своего балкона, пока их не заставили затыкать щели бинтом. Близняшки торопливо последовали их примеру. При плотно закрытой балконной двери в комнате немедленно стало жарко и душно, будто не конец мая, а разгар августа, но музыка и вопли прорывались даже через натянутую на голову подушку. Сон исчез, будто его веником смахнули.
– Хватит! – Кисонька отшвырнула подушку и скомандовала сестре: – Собирайся, пошли! Мы целый день в этом пансионате проторчали! Я сейчас мебель пинать начну!
При Кисонькином умении драться ногами это была серьезная угроза.
– Надежда Петровна нас не попалит? – засомневалась Мурка. – Вдруг ей стукнет в голову проверить, как мы спим.
– Она сегодня перед отъездом меня проверяла, – хмыкнула Кисонька. – Думаю, с нее хватит, – подхватила сумку с полотенцами, и девчонки тихонько выскользнули во тьму коридора.