Конец таежной банды
Шрифт:
– Врешь, – удивленно воскликнул Трефилов.
– Ну а откуда я еще могу это взять, – тяжело вздохнул старик.
– Странно, – протянул Алексей и сразу подумал про спецстоловую. Ананасов там не подавали, но, может, это только ему. А кого-то там, наверное, еще и не тем потчуют, пока люди вокруг с голода дохнут.
– А может, он связан с заграничными шпионами, и они ему ананасами платят, – выдвинул дикую теорию Трефилов.
– Ладно, хватит огород городить, – скривился Алексей, – отойдем на пару слов.
Он
– Вы точно хорошо смотрели? Любой клочок бумаги может оказаться важной уликой.
– Да там ни одного клочка не было. Вообще никаких бумаг, – хмуро ответил Трефилов и, спохватившись, достал из кармана диковинную награду в виде меча в терновом венце на грязной потрепанной Георгиевской ленточке. – Вот еще эту штуку нашли. Я не стал при всех показывать. Хотел сначала у тебя спросить. Похоже, такими в царской армии офицеров награждали.
Алексей повертел в руках награду и покачал головой:
– Мне такие ни разу не попадались, но действительно похоже на Георгиевский крест.
– Белый он. Надо его к стенке, – горячо зашептал Трефилов, оглядываясь по сторонам.
– Тебе бы только стрелять, – фыркнул Алексей.
– А ты что предлагаешь? – обиженно спросил начальник милиции.
– Предлагаю использовать его как приманку, – признался Алексей. – Раз он родственник этой атаманши и она ему ананасы носит, значит, попытается выручить старика, коли тот в беду попадет. Пустим слух, что мы собираемся его завтра публично расстрелять, посадим под домашний арест и будем охранять. Обязательно кто-нибудь из местных донесет бандитам, и ночью они попытаются вызволить его. А мы устроим им засаду.
– Это хорошо, конечно, – кивнул задумчиво Трефилов, – но что, если бандиты не придут его выручать? Зачем им рисковать из-за убогого.
– Если не придут, тогда мы их будем сами искать и найдем, – заверил Алексей.
К ним подошел историк. Он хотел что-то сказать, но, увидев в руках у Алексея крест, удивился и поинтересовался:
– Откуда у вас это?
– Нашли, – ответил за Алексея Трефилов.
– Это достаточно редкая награда царской армии, – заметил Рыков.
– Антон Семенович, что значит редкая? – заинтересовался Алексей. – За какие заслуги их вручали?
– В армии Колчака подобные награды собирались давать за освобождение Сибири от красных, – ответил Рыков с умным видом, – но вручить успели совсем немного.
– Значит, этот старик отъявленная контра, – сделал вывод Трефилов.
– Возможно, – криво улыбнулся Рыков, – надо спросить у него самого.
– Спросим, – пообещал Алексей и подошел к схимонахине. – Моим солдатам нужно отдохнуть и поесть. Распределите их по дворам и проследите, чтобы местные отнеслись с пониманием, или мы сами тут все распределим без вашей помощи.
– Я все сделаю, – кротко пообещала Ефросинья. В старухе не осталось и намека на
– Этого под арест, – указал Алексей бойцам на старика, – а завтра на рассвете расстрелять. Пусть ночь подумает.
Говорил он специально громко, чтобы все слышали. Ефросинья со скорбным лицом скрестила руки на груди. Старик лишь мрачно ухмыльнулся.
– А можно мне с ним ночью поговорить? – почему-то шепотом поинтересовался Рыков.
– Говори, – пожал плечами Алексей, – худого от этого не будет. Но и толку вряд ли дождешься.
Евдокия нахмурилась, разглядывая подходившего Пакина. Влас вел девочку лет десяти, лицо которой показалось ей смутно знакомым. Потом она вспомнила, что видела девчонку в поселении староверов, где одно время жила ее сестра. Определенно это именно та самая девочка – курносый нос, веснушки, толстая коса и большие напряженные зеленые глаза. Спутать трудно, но что она делает в их лагере?
– Здравствуй, Евдокия, вот привел к тебе гонца, – сообщил Пакин, остановившись напротив атаманши, и легонько подтолкнул к ней девочку.
– О чем вы? – не поняла Евдокия.
– Я со скита, меня к вам матушка послала, – затараторила девочка, – беда у нас. Приехали красные. Угрожали матушке Ефросинье. Потом приказали кормить их. И ходили по домам с обысками. Афанасия Порфирьевича арестовали и сказали, что утром расстреляют.
– Как, за что? – опешила Евдокия.
– У него нашли что-то, – пояснила девочка и продолжила: – Матушка просила у вас помощи, чтобы вы заступились. Красные вас ищут и не успокоятся, пока не узнают, где ваша крепость. Матушка боится, что они могут совсем озвереть.
К словам девочка присовокупила свернутый лист пергамента, исписанный убористым почерком. Евдокия развернула послание, пробежала глазами и опустила с задумчивым видом. Монахиня предлагала устроить отвлекающий маневр и выманить красных со скита. Военных действий в самом ските Ефросинья не хотела. Просила поторопиться.
– Что думаешь? – спросил Пакин у нее.
– Надо что-то делать, – ответила Евдокия и еще раз взглянула на письмо, – я знаю их методы. Не узнают, что им надо, начнут пытать и расстреливать дальше.
– А, по-моему, мы не должны ввязываться в это дело, – спокойно возразил Пакин, – надо думать, как защитить крепость. Красные придут сюда. У нас мало времени на приготовления. Сейчас нельзя распылять силы.
– А Афанасий Порфирьевич как же, – с возмущением воскликнула Евдокия, – его же расстреляют!
– Афанасий был мне как брат, но сейчас, я думаю, все подстроено специально, – произнес Пакин с мрачным видом, – его используют как приманку. Красные прознали, что вы родственники.
– Какая разница, мы все равно должны его выручить, – рубанула воздух ребром ладони Евдокия. Вид у нее был самый решительный.