Конец таежной банды
Шрифт:
– Присаживайтесь, – он указал гостю на неудобный корявый стул, приготовленный специально для допрашиваемых.
Кырныш смахнул с лица шапкой пот и заметил:
– Жарко, однако, сегодня.
– Не заметил, – хмуро буркнул Алексей, которому здешнее лето напоминало больше осень в Ленинграде с постоянными дождями, туманами и заморозками по ночам.
– Расскажи товарищу Коновалову, откуда ты получил информацию о лагере бандитов, – велел Вотекумко Красин.
Алексей жестом показал, что ему не надо помогать в ведении допроса,
– Да я позавчера на лису ходил, далеко забрался в горы. Иду, гляжу, люди какие-то копошатся. Пригляделся, а все с ружьями. Я и ушел оттуда, пока не заметили. Ведь страшно же.
– А как же ты там ходил, если вокруг ловушки понаставлены были? – спросил Трефилов. Он отлично помнил, что случилось с его бойцами, когда они сунулись в лес.
– Тогда ловушек не было никаких, – растерянно пролепетал Кырныш.
– Это что ж, они аккурат к нашему приходу все там понаставили? – не поверил Трефилов. – Что-то ты темнишь, дядя.
– Да, нескладно получается, – согласился Алексей. – Выходит, кто-то сообщил им о нашем приходе, и они специально готовили встречу.
– Я ничего не знаю об этом, – возразил Кырныш, покрываясь потом. Алексей чувствовал исходящие от него волны страха. Осведомитель врал, и его вранье вылезало со всех сторон, точно картошка из дырявого мешка, образуя нестыковки в рассказе.
– Ты зачем председателя бандитам сдал? – рявкнул на него Алексей. Он решил взять осведомителя на понт и не прогадал.
Кырныш вскочил со стула как ошпаренный. Глаза – точно блюдца. Неизвестно, что он собирался сделать, но все в комнате тотчас же схватились за оружие, а Трефилов гаркнул во все горло:
– Сидеть!
Кырныш послушно опустился на стул, не в силах что-либо вымолвить.
– Сколько они тебе заплатили, чтобы ты продал свою страну? – нарочито напыщенно произнес Алексей. – Если не расскажешь все сейчас чистосердечно, мы тебя в расход пустим, а потом расстреляем твою семью и родственников.
– У меня нет семьи, – едва слышно пискнул Кырныш.
– И неудивительно, – хмыкнул Алексей, – такие скоты, как ты, не должны плодиться… Так ты будешь говорить или нет?!
– Я никого не предавал, – всхлипнул Кырныш, и из его глаз покатились слезы. Зрелище было отвратительным.
– Выведите его и расстреляйте, – кивнул Алексей Квану.
Красин изумленно посмотрел на него, но воздержался от комментариев. Китаец же, мало склонный к рассуждениям, схватил Кырныша и поволок к выходу. Тот заголосил и зарыдал пуще прежнего:
– Пощадите! Я никого не предавал! Не надо! Я собирался даже в партию вступить…
«Крепкий орешек», – подумал про себя Алексей, а вслух сказал:
– Эй, отставить! Повременим с расстрелом.
Кван с хмурым видом усадил осведомителя обратно на стул. Кырныш судорожно всхлипывал и растирал по лицу слезы.
– Что за цирк вы устроили? – возмутился Красин, важно раздувая щеки. – Это мой осведомитель. Он помогал нам.
– Он хреново помогал и, думаю, это не случайно, – спокойно возразил Алексей.
– Да он врет, сразу видно, – поддержал его Трефилов.
– Итак, теперь нам следует предпринять ряд действий безотлагательного характера, – произнес Алексей и быстро изложил собравшимся часть своего плана: – Первым делом нужно выяснить, кто из деревенских подался в банду, затем арестовать его родственников, так как они, скорее всего, являются пособниками бандитов, держат с ними связь и помогают тем или иным способом.
Трефилов подозвал участкового уполномоченного:
– Петраков, слышал, о чем мы говорили?
– Так точно, – по-военному отчеканил участковый.
– Выполняй. Возьми с собой пять человек и проведите аресты. Арестованных будем держать в председательском амбаре.
Алексей повернулся к Квану:
– Выделите четыре человека для охраны, и еще мне нужно два десятка бойцов для похода в лес.
– А мы разве все не пойдем? – удивился Кван.
– Нет, ваш отряд останется в деревне, – ответил Алексей тоном, не терпящим возражений. – Сделайте так, чтобы мышь отсюда не выскочила. Еще я собираюсь возложить на вас допросы арестованных. Самым тщательным образом допросите сначала Кырныша. Затем остальных. И предупреждаю, все должны пережить допросы. Ссылок на слабое сердце арестованных я не приму. Все ясно?
– Ясно, – буркнул себе под нос Кван.
Алексей повернулся в сторону подъехавшей телеги. С телеги легко спрыгнул одетый в белоснежный костюм и мягкую шляпу неугомонный ученый-историк из Москвы – Антон Семенович Рыков. Аккуратно переступив через кучу навоза, чтобы не запачкать лакированные туфли, он направился к ним, сверкая белозубой улыбкой:
– Здравствуйте, какое счастье, что я вас застал!
– Как вы узнали, что мы здесь? – хмуро спросил Алексей вместо приветствия.
– Товарищ Трубин направил меня, – пояснил Рыков и приподнял шляпу в приветственном жесте, – это было очень любезно с его стороны.
– Да, очень, – сузил глаза Алексей. Он старался сохранить операцию в тайне, а начальник болтал обо всем направо и налево. Так дела не делаются. Как вообще Трубин до этого додумался? Вслух же он спросил: – Чем обязаны?
– Да я все по старому вопросу, – улыбнулся Рыков, – мне к староверам надо. Не могли бы вы мне помочь, выделить кого-нибудь в провожатые? Трубин сказал, что вы поможете.
– У меня нет свободных людей, – проворчал Алексей, мысленно кроя начальника последними словами за то, что повесил ему на шею этого недотепу. Случись что с историком, по шапке-то ему получать. Трубин только начальству отпишется, что по халатности такого-то погиб выдающийся ученый.