Конец времен
Шрифт:
Раффи пренебрежительно фыркает.
– Я имею в виду – прямо сейчас. Кто наш враг в эту самую минуту?
Он сидит лицом к двери Пейдж. Что ж, могла бы и догадаться.
– Она не тронет меня.
– Велиал тоже так думал.
– Глаза Раффи по-прежнему закрыты, губы еле шевелятся. Если бы он молчал – сошел бы за крепко спящего.
– Велиал ей не сестра, он её не растил.
– Можешь считать меня сентиментальным, но целой ты мне нравишься больше. Кроме того, твоя вкусная плоть интересует не только ее.
Я склоняю голову набок:
–
– Не слышала старую поговорку? Вкусный как глупец!?
– Ты сам ее придумал.
– Ха. Должно быть, она из ангельского фольклора. Предупреждает дурачков о ночных страшилищах.
– Вообще-то, день на дворе.
– Ааа, так ты не отрицаешь, что не очень умна? – ухмыляясь, он наконец открывает глаза. Пристальный взгляд на меня и веселья как ни бывало.
– Что на тебе надето? – Он пристально изучает мой наряд.
Разомлев от комфорта, я совсем позабыла, что на мне лишь короткая майка и боксеры. Я опускаю глаза и думаю о том, должна ли сейчас смутиться. Вполне целомудренный вид, не считая живота и ног, оголенных чуть больше, чем Раффи уже видел.
– Спросил меня тот, кто вечно расхаживает без рубашки.
На самом деле, мне вроде как нравится видеть его таким: с голым торсом и всеми шестью кубиками пресса напоказ. Но об этом я умолчу.
– Проблематично подобрать рубашку, имея крылья за спиной. Да и к тому же, жалоб я не слышал.
– Как и комплиментов. Так что не обольщайся.
Мне даже хочется добавить, что на земле своих ребят хватает, которые ничем ему не уступают, но мне бы пришлось безбожно соврать.
Он продолжает тщательный осмотр.
– На тебе мужские трусы?
– Полагаю, что так. Но они мне как раз.
– Чьи они?
– Ничьи. В комоде нашла.
Раффи протягивает руку, подцепляет распущенный край белья и неспешно подворачивает ткань на моем бедре, укорачивая и без того короткие боксеры.
– И что ты будешь делать, если нам придется бежать? – голос Раффи становится хриплым, в то время как он завороженно глядит на задранную ткань.
– Схвачу свою обувь и побегу.
– В таком-то наряде? На глазах у попирающих законы необузданных мужчин? – Он переводит взгляд на мой живот.
– Печешься по поводу извращенцев, которые могут ворваться в дом? Нет никакой разницы, буду я в этой одежде или в толстовке и мешковатых джинсах. Дело в порядочности этих людей. Их действия зависят от них самих.
– Но действовать во время знакомства с моими кулаками им точно будет непросто. Неуважения не потерплю.
Я дарю ему полуулыбку:
– Ведь уважение – это твой пунктик.
Он вздыхает и выглядит недовольным самим собой.
– Похоже, в последнее время моим пунктиком стала ты.
– Это еще почему? – Хотела бы я говорить с меньшим придыханием.
– Я сижу на жестком полу у дверей твоей спальни, пока ты сладко дремлешь в уютной постели, разве не так?
Прислонившись к стене, я опускаюсь вниз. Мы почти соприкасаемся руками. И молчим.
Спустя
– Думаю, сон пошел бы тебе на пользу. Можешь занять постель, а я подежурю немного.
– Исключено. В опасности ты, а не я.
– Да что со мной может случиться? – Повернувшись, чтобы взглянуть на Раффи, я задеваю его рукой.
– Список бесконечен.
– С каких пор в тебе проснулся маниакальный защитник?
– С тех пор, как враги уверились в том, что ты моя дочь человеческая.
Я сглатываю. В горле пересыхает.
– Уверились?
– Велиал видел нас вместе на маскараде. И Уриил, невзирая на маску, прекрасно знал, что на пляже с тобой был я.
– Так значит, - мой голос опускается до шепота, – я – твоя дочь человеческая? – Сердце бьется так гулко, что, кажется, я его слышу; а когда понимаю, что и Раффи его слышит, пульс ускоряется вдвое.
Он отворачивается.
– Некоторые вещи просто недопустимы. Но ни Ури, ни Велиал не могут это понять.
Я выдыхаю – сдержанно, не торопясь. В этот список непонимающих Раффи мог бы добавить и меня.
– Ну так и кто конкретно будет меня преследовать? – спрашиваю его.
– Помимо очевидных подозреваемых? Я отнял у Велиала крылья на глазах у целой толпы воинов, а ты была рядом. Они думают, ты напарница «демона» в маске, отрезающего «ангелам» крылья. И этого достаточно, чтобы открыть на тебя охоту, в надежде поймать и меня. Кроме того, тебе, как ангелоубийце, уже подписан смертный приговор. Ты довольно популярная девчонка.
С минуту я перевариваю услышанное. Могу ли я хоть как-то повлиять на сложившуюся ситуацию?
– Мы же все для них на одно лицо? Как они нас различают? Ангелы для меня как близнецы. Гребанные совершенства с олимпийскими телами, идеальными чертами и шевелюрами. Не знай я тебя, решила бы, что вы взаимозаменяемые клоны.
– Хочешь сказать, я совершеннее прочих?
– Нет. Но ты очень скромный.
– Скромность просто зашкаливает.
– И чистый эготизм [1] , как я вижу.
1
Понятие из арсенала гештальт-терапии: самовлюблённость, преувеличенное мнение о себе, своих достоинствах и значении.
– Настоящие воины не выносят психотрёпа.
– С рациональным мышлением у воинов тоже проблемы.
Раффи бросает взгляд на мои голые ноги.
– Да, признаю, этого нам не хватает.
– Он встает на ноги и предлагает мне руку. – Давай, поспи еще немного.
– Только в обмен на твой сон.
– Я принимаю руку, и он поднимает меня с пола.
– Если это тебя уймет, я согласен.
Мы проходим в комнату и, забравшись на кровать, я устраиваюсь поверх покрывала, полагая, что Раффи просто хочет убедиться, что я действительно лягу спать. Но вместо того чтобы уйти, он ложится рядом со мной.