Конец второй республики
Шрифт:
Вот в такой ситуации почти в каждом выступлении на конференции звучал вопрос: что делать? Каждый оратор, описав горестное положение своей районной организации, настойчиво ставил этот вопрос перед лидерами НФА. Им же нечего было отвечать, пустые и многозначительные фразы уже не удовлетворяли осмелевших фронтистов, переставших после 20-го января видеть в лидерах НФА безупречных героев и мудрецов.
Эльчибей упорно отмалчивался, но в какой-то момент молчание стало наполняться смыслом: вождю нечего сказать народу. Тогда он вынужден был подняться и начать выступать. Сославшись по некоторым своим умозаключениям на некие «турецкие газеты», Абульфаз Алиев по сути вопроса заявил своим изголодавшимся по высшей истине последователям, что «на этот сложный вопрос способен
Сразу после него на трибуну взошел председатель социал-демократов Араз Ализаде. Он прямо заявил, что политический лидер, не способный ответить на элементарный вопрос о тактике и стратегии возглавляемой им организации, должен уйти со своего поста. Что касается того, чем следует заняться азербайджанской оппозиции, то на этот вопрос может быть только один ответ: не повторять трагических ошибок периода первой республики 1918–1920 годов, добиваться национального примирения и согласия всех политических сил по важнейшим вопросам строительства национального государства, создать теневой кабинет, мобилизовать интеллектуальные силы республики, разрабатывать конкретные программы действий различных министерств и комитетов в первые месяцы и годы независимости. Нельзя допустить повторения трагического опыта АДР, когда за 23 месяца поменялись пять правительств.
Фронтисты выслушали все это без видимого интереса. Все что говорил Араз, было для них абстракцией. Им важно было услышать главное: когда можно начинать митинги и штурмовать вершины власти?
Заручившись публичным согласием верхушки компартии, НФА и интеллигенции, Муталлибов решил пойти на штурм должности «всенародно избранный президент». Был дан старт президентской избирательной кампании.
Естественно, что главным оппонентом коммуниста должен был стать «демократ» из НФА. К этому времени Этибар Мамедов растерял почти все свои опоры внутри НФА. С ним приключилась та же история, что и с Троцким в большевистской партии. Пока он, сидя в Лефортово, зарабатывал имидж смелого борца против империи, Иса Гамбаров, как в свое время генсек Сталин, проталкивал в руководящие органы НФА своих людей. Вернувшийся из Лефортово в ореоле народного героя, Этибар Мамедов вскоре с изумлением обнаружил, что в НФА не проходит ни одно его предложение, что никто из функционеров Фронта не смотрит зачарованно ему в рот в ожидании перлов типа «Я приведу Горбачева на площадь Азадлыг». В такой ситуации шансы Этибара Мамедова быть выдвинутым кандидатом в президенты были равны нулю. Эльчибей же, памятуя печальный опыт с таксопарком, категорически отказался выдвигаться и призвал коллег к бойкоту. Иса Гамбаров так же понимал, что время для выхода его в общенациональные лидеры еще не пришло, тем более, что импульсивный Этибар Мамедов грозился раскрыть кое-какие известные только ему секреты деятельности своего заклятого соперника. Тамерлан Гараев так же отказался бросить перчатку Муталлибову. НФА вынужденно пошел на бойкот выборов.
В такой ситуации председатель АСДГ Араз Ализаде предложил использовать пропагандистские возможности президентской кампании для того, чтобы информировать население о перспективах социал-демократического пути развития Азербайджана. Партия, насчитывающая всего несколько сотен членов, атакуемая как справа, так и слева, не могла претендовать на управление страной. Но идея использовать прямой эфир для выхода на массы как самостоятельная и перспективная политическая сила показалась многим в партии заманчивой. Я предполагал, что брат ведет какие-то переговоры с руководством, которому необходима была альтернатива в качестве «мальчика для битья». Мне казалось, что АСДГ не должна соглашаться на эту роль. Араз же считал, что любое участие при любом результате будет выгодно партии.
Жарким июльским днем в штаб-квартиры партии на улице 28-го мая прошел пленум ЦК АСДГ.
На пленуме идею председателя сильно покритиковали, но сочли, что рациональное зерно в идее использовать возможности выборов для пропаганды социал-демократии есть. Начались
Обсуждалась также кандидатура и Араза Ализаде, но было решено, что моя кандидатура более всего подходит этой роли. Я протестовал, говорил, что в жизни не стремился к карьере и известности, что у меня газета, но большинство ЦК настаивало и взывало к моей сознательности. Я согласился, обговорив, что сниму свою кандидатуру при любом раскладе сил, какая бы обстановка ни сложилась в стране. ЦК согласился, и я начал обдумывать, как буду выполнять партийное задание.
Естественно, националисты назвали этот шаг социал-демократов сговором с властями и предательством интересов демократии. По твердому убеждению фронтистов, они и только они имели монопольное право называться «демократами», и любой, кто претендовал быть таковым вне НФА, являлся врагом и предателем. Меня стали обвинять в пособничестве Муталлибову, а партию в том, что она предала интересы народа взамен депутатского мандата Араза Ализаде.
Араз с третьей попытки получил мандат депутата ВС от Дели-Меммедлинского округа, находящегося в Геранбойском районе близ Гянджи. Забегая вперед, скажу, что когда Араз Ализаде впервые появился в зале заседаний ВС и фронтисты начали муссировать тему сговора с властями, то услышали следующий ответ: «Я избран точно так же, как и каждый из вас.». После такого высказывания разговоры о сговоре сразу прекратились.
В конце июля, наконец-то, открылся первый съезд НФА. До этого все вопросы решались на конференциях. Съезд проходил в здании театра оперы и балета.
Когда я входил в фойе театра, то увидел, что группа нахичеванских фронтистов окружила бывшего диссидента Надира Агаева, и, по всем признакам, собирается его побить. Я подошел и поинтересовался причиной ссоры. Нахичеванские фронтисты возмущенно сообщили, что Надир Агаев продает самиздатовский сборник неприличных анекдотов, главным героем которых является Гейдар Алиев. Я попросил их успокоиться, и посоветовал Надиру Агаеву свернуть свою торговлю. Человек, по милости Гейдара Алиева отсидевший 18 лет в лагерях и психушках, получивший свободу благодаря ходатайству президента Рональда Рейгана и на свободе оказавшийся нищим, послушался моего совета, собрал свои самиздатовские брошюры и ушел. Нахичеванские фронтисты остались довольны.
Ирония судьбы: пройдет совсем немного времени, и почти все лидеры нахичеванского отделения НФА будут растоптаны своим кумиром, многие брошены в тюрьмы, избиты и искалечены, но очень немногие отвернутся от него.
Я был аккредитован на съезде как журналист, наблюдал за происходящим с балкона. Вот в зале появляется Неймат Панахов. Вот к нему бежит абшеронский фронтист Маставер, поклявшийся убить виновника гибели невинных людей во время январьских событий. Вот они стоят и упорно смотрят друг на друга, глаза в глаза. Маставер вдруг сникает и отходит в сторону. Неймат остается в зале.
В перерыве ко мне подходят фронтисты, мои бывшие товарищи. Они просят объяснить им причины участия АСДГ в выборах. Я говорю им, что массы отвернулись от демократов, что, если верить газете «Азадлыг», пропагандистские ресурсы компартии в 168 раз превосходят ресурсы оппозиции (как они это посчитали, я до сих пор не знаю, но сам читал подробный анализ с цифрами). И как следует оценивать в подобных условиях отказ НФА использовать возможность выхода в прямой эфир на государственном телевидении? Является ли это правильным и полезным шагом? Я за то, что надо использовать все возможности для просвещения масс, и потому считаю решение АСДГ верным.