Конец второй республики
Шрифт:
Юридически не были урегулированы новые отношения действенного, но зыбкого центра — Москвы — со столицами советских республик. Командиры частей Советской Армии, дислоцированных на территории республики, не имели четких указаний, не знали, как действовать в новой для них обстановке. Находились командиры, которые, почуяв безнаказанность и большие барыши, налево и направо распродавали оружие, боеприпасы, технику и оборудование. Были офицеры, которые всей душой болели за распадающуюся страну, но, являясь законопослушными, действовали по Уставу, который уже не действовал.
Вот в такой ситуации президент Муталлибов сделал редкий для себя верный шаг — назначил министром обороны высокопрофессионального военного, штабиста с огромным опытом, генерал-лейтенанта Валеха Баршадлы. Достаточно сказать,
То, что МО АР разместилось в клубе, и стало причиной моего знакомства с генералом Баршадлы. Ко мне пришел Микаил Гаджиев, дирижер и руководитель камерного оркестра, готовившегося к выезду на гастроли в США. Маэстро в трагических тонах обрисовал вероятное фиаско оркестра за океаном, если ему не позволят провести репетиции в единственном в Баку зале с идеальной акустикой. Как выяснилось, идеальную акустику имел зал клуба им. Ф.Э. Дзержинского. Я, как вечный ходатай по общественным делам, позвонил в Министерство. Выяснилось, что помощник министра — мой сосед. Сосед доложил генералу, который согласился принять меня и дирижера.
Свою службу в армии я проходил в Египте, переводчиком в штабе войск ПВО, где советниками были пять генералов, тридцать полковников и один майор-чертежник. Так что уровень высших офицерских кадров Советской армии мне был известен.
Генерал Баршадлы оказался высококультурным, умным и деликатным человеком. В той круговерти событий, в эпицентре которых он оказался, просьба разрешить использовать помещение Министерства обороны для репетиций камерного оркестра могло показаться глупым и несерьезным. Но генерал проникся заботами искусства и по-военному четко распорядился: «Оркестру зал предоставляется на три часа в день, музыканты от входа до зала и обратно проходят в сопровождении солдат, во время работы покидать зал будет запрещено». Дирижер Гаджиев был доволен и горячо благодарил министра. Я так же поблагодарил и попросил генерала ответить на один вопрос: как он намерен отстоять Карабах? Баршадлы многозначительно взглянул на Микаила Гаджиева, тот все понял и откланялся. Министр сказал:
— Я знаю вас как ответственного человека, то, что говорю, не для печати. Армии нет ни у Армении, ни у Азербайджана. Союзные структуры распадаются. Рано или поздно, мы юридически станем независимыми, и все международные законы начнут распространяться и на нас. А пока ситуация в Карабахе такова, что мы не используем ни численное превосходство, ни географические и позиционные преимущества. Причина в том, что нет единого командования и ни одной регулярной части. Моя задача — обеспечить самооборону пятидесяти четырех азербайджанских сел НКАО. Для этого я командирую в каждое село одного офицера и одного сержанта, обеспечу их рацией и несколькими автоматами. Офицер и сержант будут обучать ополченцев из числа селян. Их задача — оборона своего села. Как только армянские боевики начнут нападать, из соседних сел выступят на подмогу отряды самообороны. Нам надо продержаться пять-шесть месяцев. К тому времени мы закончим формирование и обучение первого батальона Национальной Армии. Поверьте, сейчас и один батальон регулярной армии может обеспечить безопасность НКАО. А дальше, естественно, будут подготовлены и другие части. Через год у нас будет костяк армии, которая будет в состоянии отстоять Карабах.
Я поблагодарил генерала и дал слово офицера нигде
Обнадеженный, я вернулся в редакцию. К тому времени Алякрам Гумматов забросал ЦК и газету письмами и фотоснимками, свидетельствующими, что командование Ленкоранской дивизии намеренно уничтожает боевую технику и оружие, дабы ничего не передавать Азербайджану. На присланных им фотографиях были видны десятки раскулаченных и раскуроченных танков и боевых машин пехоты, выстроенных вдоль железнодорожного полотна. Алякрам сообщал, что таких приведенных в негодность бронированных машин в Ленкоране уже сотни. Эсдеки Ленкорани шли на столкновение с советскими солдатами, дело порой доходило до кулачных боев, дабы не допустить окончательного уничтожения военного имущества и техники, в создании которого имелась немалая доля труда азербайджанского народа. Командирам воинских частей он представлял постановление исполкома местной советской власти, где имелась ссылка на решение ВС АР о передаче оружия выводимых частей в распоряжение местных властей. Однако командиры не хотели признавать решения ВС АР, им было важнее выполнить решение московских начальников. А те, видимо, решили оставить Азербайджан без оружия.
Араз снова отправился к президенту Муталлибову, показал фотографии, обрисовал ситуацию, объяснил неминуемые тяжелые последствия, если не положить конец этому варварству и вредительству. Президент последствия осознал и выдал на гербовой бумаге мандат Алякраму Гумматову, который все еще был условно осужденным за свержение Советской власти в Ленкорани в январе 1990-го года, на прием военного имущества Советской Армии, с последующей передачей на баланс Национальной Армии.
Бумага с подписью президента Азербайджана несколько разрядила ситуацию — Алякрам стал как бы полномочным представителем президента в южной зоне. Это всполошило не только номенклатуру, но и более всего фронтистов. Они сразу стали видеть в Алякраме Гумматове сильную военную опору Муталлибова и еще больше возненавидели социал-демократов.
Алякрам Гумматов не только остановил процесс уничтожения боевой техники и оружия, но и установил нормальные деловые отношения с командирами Ленкоранской дивизии. Он собирал и складировал все передаваемое оружие и технику. Но к чему оружие, если нет людей, умеющих его применить. И он опять просит Араза устроить так, чтобы ему разрешили начать формирование воинской части. И опять Араз встретился с Муталлибовым и передал ему просьбу Гумматова. Муталлибов категорически отказал в просьбе: Гумматов — смутьян, неуправляемый радикал, он повернет оружие против властей. Араз долго убеждал президента, наконец, вырвал у него решение о назначении Гумматова командиром формируемой на юге страны бригады. С этим решением Араз отправился в Министерство обороны, дабы вручить решение Главнокомандующего министру обороны.
Менее чем через сорок минут он возвратился окровавленный, с разбитой головой. При выходе из здания министерства он попал в кольцо «ребят» Эльчибея, которые под предводительством Этибара Мамедова, Рагима Газиева, Искандера Гамидова и Фахмина Гаджиева пришли, чтобы потребовать немедленной отставки генерал-лейтенанта Валеха Баршадлы. Кто-то из толпы бросил оскорбление в адрес Араза, тот ответил, толпа набросилась на него, кто-то сзади ударил тяжелым предметом и поранил ему голову. Несколько солдат поспешили на помощь, сумели вырвать его из рук толпы и усадили в «Жигули» тележурналиста Чингиза Мустафаева, который сумел вырваться из окружения беснующейся толпы и довезти раненого председателя АСДГ до его штаб-квартиры.
Итак, понял я, начался следующий этап ползучего переворота. На прицеле — создающаяся армия Азербайджана. Армянские сепаратисты и пятая колонна Гейдара Алиева играли против молодого государства в четыре руки.
Майор ОБХСС Искандер Гамидов, неуемный карьерист Рагим Газиев, адепт бессмертной мафии Этибар Мамедов и мелкий уголовник-рецидивист Фахмин Гаджиев ворвались в кабинет министра обороны Азербайджана и, оскорбляя его, потребовали подать в отставку. Апелляция профессионального военного к закону не возымела никакого воздействия на фронтистов.