Конфидентка королевы. На службе Ее Величеству
Шрифт:
Неожиданная исповедь, похожая на признание в любви, настолько потрясла рыцаря, что, всегда остроумный, он не нашелся с ответом. Его распирало от ликования, в голове райской музыкой звучали победные слова: «Я завоевал ее!» Даже в шелесте деревьев ему слышалось услужливое поддакивание: «Ш-ш-шевалье, ж-ж-желанный!» Боясь захлебнуться от восторга, Габриэль закашлялся.
Между тем, соблазненные прохладой буковой рощи, шевалье и его спутница решили прогуляться пешком.
— Сабина, я давно хотел вам сказать… — Помогая девушке спуститься с коня, Габриэль сжал ее в объятиях, и на одно восхитительное мгновение
Наконец, набрав в легкие воздуха и склонившись над лицом Сабины, шевалье впервые в жизни выдохнул:
— Я люблю тебя!..
Продолжение окутал сладкий плен поцелуев.
***
Раймон де Сен-Жиль и его девятнадцатилетний сын, возвратившись из Прованса, продолжали отвоевывать свои земли, и в каждом освобожденном городе подданные встречали их с восторженной преданностью. После Латеранского собора, лишившего род Сен-Жиль наследных земель, терпению графа пришел конец. Он отказался от переговоров и перемирий и похоронил милосердие под тяжелой могильной плитой. Да и главный переговорщик, он же зачинщик кровопролитной войны — папа Иннокентий Третий, — предпочел умереть летом 1216 года, с тонким сарказмом предоставив ее участникам самим выпутываться из этого продолжительного кошмара.
Война с де Монфором вступила в заключительную фазу. Разделившись с сыном, граф Тулузский отошел к землям Испании, где собирал силы, для того чтобы вернуть самое дорогое, что у него было, — свою столицу.
— Так значит, безгранично преданная Тулуза ждет возвращения своего любимого графа Раймона? — задал де Монфор риторический вопрос, и гонец переступил с ноги на ногу, глядя на его жуткую ухмылку.
А бесстрастный секретарь, закончив читать донесение от епископа Фолькета, вновь уселся за рабочий стол в ожидании дальнейших распоряжений. Но барон медленно отвернулся и уставился невидящим взглядом в окно походного шатра, за которым оруженосец чистил кольчугу в бочке с песком.
— Совершенно верно, ваша милость, — внезапно отозвался растерянный посыльный, решив, что графа интересует его мнение, и Симон, уже позабывший о своем вопросе, вздрогнул.
— Свободен! И скажи стражникам у входа, пусть срочно позовут Амори!
— Отец? — В проеме шатра возник запыхавшийся старший сын. На нем был плащ, наспех накинутый на нижнюю рубашку.
— Завтра утром идем на Тулузу, — решительно произнес Симон, еле сдерживая ярость. — Двинемся форсированным маршем. Ты отвечаешь за арьергард и обозы. Но если будут мешать — бросай их к чертям.
— Что-то случилось?
— Тулузцы решили устроить мятеж! Эта Tolosa, dolosa [28] , у меня как кость в горле! И совершенно ясно: пока стоит столь могучий город, мне не уничтожить Раймона де Сен-Жиля. А потому я решил разрушить непокорную столицу!
Испуганные горожане спешно направили к де Монфору делегацию, уверяя его в своей лояльности и преданности. Но рассвирепевшего Симона было уже не остановить. Он решил показать, кто в этом городе хозяин!
28
Тулуза, лукавая (лат.).
Помня
— Мадам Агнесса, немедленно собирайте вещи. Советую взять лишь несколько седельных сумок — самую необходимую одежду и драгоценности. И выберите самых ценных лошадей.
— Все настолько серьезно?
— Да, очень серьезно. Тулузцы еще не познали на себе жестокость разъяренного де Монфора, а она поистине ужасна! К тому же враждебность между гарнизоном замка и жителями города достигла апогея. Вчера вечером нашли четырех обезображенных пехотинцев, над которыми поглумились перед смертью: им отрезали носы, уши и, простите, срам… Советую вам одеться как можно скромней, лучше в платье прислуги. Я проведу вас в замок под видом служанок и укрою там.
— К чему такая таинственность? — Потрясенная Агнесса плохо соображала.
— Ни к чему моим воинам знать о том, что в крепости скрывается семья аристократов-южан. Да и вам в Тулузе еще жить. Молва о покровительстве верного слуги де Монфора плохо скажется на вашей репутации, верно? — Габриэль мрачно ухмыльнулся жесткой логике собственных слов. — В общем, для вас же лучше перебраться в замок инкогнито, пока в городе будут… будет неспокойно.
— Погромы, вы хотели сказать. Пока в городе будут погромы! — произнесла Агнесса, осознав серьезность ситуации.
И, как полководец на плацу, стала раздавать приказания собравшейся челяди, требуя незамедлительно их исполнять. Послышались рыдания служанок и крики мужчин, волновавшихся за судьбу своих детей. Как Агнесса ни старалась, избежать паники ей не удалось.
— Шевалье, а что будет с домом и со всем имуществом? — Баронесса с мольбой смотрела на Габриэля, понимая, что перегибает палку и требует от него невозможного.
— Тетя, шевалье все предусмотрел, не переживайте! — воскликнула Сабина — единственный человек в доме, сохранявший полное спокойствие. Габриэль рядом, а значит, ничего плохого ни с ней, ни с ее близкими не случится. Это аксиома, не требующая доказательств.
— Я поставлю несколько человек охраны, они будут сообщать нашим воинам о том, что дом принадлежит Симону де Монфору. Не знаю, поможет ли это, но попробовать стоит. Ну а от мародерства горожан будет защищать исключительно ваше имя. — Несмотря на серьезность произносимых слов, шевалье не сдержал улыбку, вызванную трогательной верой Сабины в его всемогущество.
Слуги уже упаковали необходимые вещи, и Агнесса, сквозь слезы оглядев свой роскошный особняк, решительно шагнула к выходу:
— Вы второй раз спасаете нашу семью, дорогой Габриэль! Как ни тривиально это прозвучит, мы ваши вечные должники…
Взмахом руки рыцарь прервал поток благодарности и, по обыкновению не касаясь стремян, вскочил на лошадь.
Ему удалось беспрепятственно провести женщин в замок и разместить их в своей комнате. Вскоре Анри притащил туда дополнительные соломенные тюфяки и одеяла, а их с Габриэлем постели устроил в угловой башне.