Конгрегация. Гексалогия

Попова Надежда Александровна

– Ничего он не говорил, – ответил Рицлер, на миг вскинув к нему взгляд и снова опустив, – я спросил, к чему все это, он ничего не сказал, просто ответил, что это меня не касается… Поверьте, это правда.

– Даже старый и ничем не интересующийся библиотекарь заметил, что вы часто общаетесь, что ваши разговоры отнюдь не ограничиваются одним-двумя словами, и это все, что ты можешь мне сказать? Вы говорили подолгу, так значит, было что-то еще. Что?

– Я пытался отказаться и дальше вмешиваться в его дела… Я каждый раз говорил ему, что мне это не нужно, я обещал ему ничего никому

не говорить, лишь бы он оставил меня в покое со своими тайнами, а он – он предлагал все больше денег, и в конце концов он стал запугивать…

– Чем?

– Он сказал – я сам должен понимать, что я во всем этом с ним увяз по шею, и теперь… Сказал, что потянет и меня за собой… сказал…

– Да? – нарушил Курт вновь возникшее молчание, и переписчик произнес нехотя, едва шевеля губами:

– Сказал «я один гореть не стану»…

– Вот даже как, – снова едва сдержав порыв переглянуться с Ланцем, произнес он; стало быть, все настолько серьезно?.. – Ответь мне теперь вот на что, Отто: он спрашивал у тебя, как найти именно эти книги, или же они к нему попадали как-то иначе?

– По-всякому, – вяло пожал плечами Рицлер. – В первый раз… я запомнил, потому что уж слишком это было необычно для него… В первый раз он попросил найти «Аd ritus sacros spectans», и тогда мне показалось – он вообще сомневается, что ищет что-то существующее, будто просто услышал где-то, что есть такая книга, но сам не уверен.

– Id est[137] – он искал то, что кто-то посоветовал ему найти?

– Не знаю, – возразил Рицлер, – этого я вам не говорил, это просто мои подозрения, ничем не обоснованные, мне могло лишь показаться.

– Ничего, Отто, – успокаивающе произнес Курт. – Ведь я и просил тебя говорить мне не только о том, что знаешь точно, но и о своих подозрениях тоже. Все правильно. Рассказывай дальше.

– Дальше… – повторил переписчик с прерывистым вздохом. – Однажды он уплатил мне просто за то, что я дозволил ему самому порыться в книгах. Я тогда заподозрил, что он просто хочет… понимаете, что-то вынести… я частенько ловил таких…

– Это мне не интересно, – подбодрил его Курт, когда, побелев, Рицлер запнулся. – Это дело университета; продолжай.

– Да… Но он сказал, что я, если хочу, могу стоять подле него и наблюдать…

– И какие книги он тогда нашел?

– Не знаю. Это правда, я не знаю! Он просто раскрывал их, пролистывал, кое-какие читал – страницу-две, с кое-какими мешкал дольше, но все становил обратно, ничего не заказывая…

Итак, то, что он полагал самым маловероятным, похоже, оказалось единственным подлинным истолкованием событий; однако же, тайн лишь прибавилось, ибо неясными оставались не только причина смерти Филиппа Шлага и его таинственные увлечения, но явилась и новая загадка, как то – человек, возможно обративший его на путь постижения теологических трудов. И в этом случае возникал вопрос – не он ли виновен в гибели ректорского секретаря? Или все же переписчик хоть в одном, но сумел солгать убедительно, и смерть Шлага на его совести?..

– И, – продолжал Курт, стараясь, чтобы его нетерпение не просочилось в голос, по-прежнему тихий и спокойный, – как давно это началось? Не всегда ведь он был таким,

как я понимаю?

– Да, он стал интересоваться такими вещами всего несколько месяцев как… с полгода, быть может.

Полгода. Опять эти злосчастные полгода…

Полгода назад ничего значимого в жизни Шлага не случалось – он не заводил новых знакомств, не покидал Кельна, в самом городе не появлялись подозрительные или хоть в чем-то примечательные новые люди – кроме самого господина дознавателя Гессе; однако вряд ли можно предположить, что явление нового инквизитора столь противоестественно воздействовало на душу студента, и он ударился в изучение подозрительных и попросту запретных книг. Отчего же вдруг такая перемена?..

И, кроме того, выходит так, что никакой женщины не было, и все свои деньги покойный спустил на то, чтобы получить доступ к книгам.

– Сколько ты с него получил? – спросил Курт, не успев уследить на этот раз за голосом, и вопрос прозвучал резко, отдавшись эхом от каменного свода; переписчик вздрогнул, подтянув к себе колени и вжав в плечи голову, и он повторил уже тише и спокойнее: – Меня интересует общая сумма; не то, что он дал в последний раз, а все.

– Я не помню, честно!

– Понимаю, – уже мягче произнес Курт, кивнув, – точно ты не вспомнишь, прошло много времени; но примерную сумму ты ведь можешь назвать?

– Примерно… – не то переспросил, не то просто повторил Рицлер, неловко переменив позу, и предположил нерешительно: – за сотню талеров… почти две.

Курт подождал продолжения, глядя на него выжидающе, и, не услышав более ни слова, уточнил:

– Всего? Две сотни – всего? За все полгода?

– Может, чуть меньше… Я ведь говорил, что не скажу вам точно; может, сто восемьдесят или сто девяносто… Господи, я не помню…

– Погоди, – оборвал он, и переписчик умолк, впервые за последние минуты подняв взгляд к глазам господина дознавателя. – Я верно тебя понял – за эти полгода твой доход от Филиппа Шлага составил не более двух сотен?

– Да, все так, – кивнул Рицлер настороженно; Курт нахмурился.

– И больше ни за что ты с него денег не брал?

– Нет… я не понимаю…

– А хранить у себя переписанное для него он не просил? – продолжил он; Рицлер испуганно замотал головой, вонзившись ногтями в уже едва не до крови исцарапанные пальцы:

– Нет! И я бы не стал, ни за какие деньги не стал! Но он не просил, честное слово, Господь свидетель, не просил!

Курт поверил не упомянутому свидетелю, коего в данном случае вызвать для допроса было бы проблематично; попросту, после всего рассказанного, лгать в такой мелочи переписчику было незачем. Итак, пусть не женщина, но третье лицо в этой истории все же наметилось; кто-то, направивший Шлага по стезе теологии, кто-то, на кого ушли оставшиеся средства из того немалого капитала, что был собран погибшим с соучеников в виде взяток и долгов. Возможно, ради этого кого-то и было все это – риск засветиться, траты, поиски? Или просто сообщник по увлечению темными делами, у которого на сохранении находятся все те списки, каковых, судя по уже услышанному, было немало, но коих не обнаружили при обыске комнаты покойного…