Конкистадор из будущего. «Мертвая петля» времени
Шрифт:
Подошли мы к уютной бухточке уже к вечеру. Солнце почти скрылось за виднеющимися далеко на западе невысокими горами, поэтому высаживаться было поздно, и мы просто бросили якорь в виду раскинувшегося вдоль длинной песчаной отмели городка. От сопровождавших нас проводников из числа майя, нанятых в посещенных ранее поселениях, было известно, что это уже тольтекский город. Поэтому я принял меры, распорядившись усилить ночную вахту.
Покрасовавшись в последних лучах солнца перед жителями города с труднопроизносимым для европейца названием, чем, впрочем, отличалось и большинство остальных местных имен, стали готовиться ко сну. А часа через четыре, почти в полночь, меня поднял с постели сигнал рога, означавший боевую тревогу.
С правого борта громыхнули картечницы, откуда-то снизу донеслись крики раненых, невидимых в темноте, усугубленной облаками порохового дыма. Два кустарных прожектора, представлявших собой начищенные до зеркального блеска параболические медные блюдца с селитряно-магниевой шашкой внутри, которая прогорала за тридцать секунд, помочь своим слабеньким лучом не могли. Тем более тот, что стоял в «вороньем гнезде» на мачте «С», почти сразу же потух, выработав положенное время. Вскоре к нему присоединился и носовой прожектор. Пока поменяют горючие шашки и протрут изрядно подкоптившееся зеркало, пройдет с полминуты, в течение которых не видно ни зги. Правда, бойцы сообразили это и стали поджигать специально заготовленные факелы. Однако пока те освещали лишь происходящее на палубе.
По кому палили-то? Ко мне подскочил командир боевого охранения с разъяснением, однако не успел даже рта раскрыть.
– Слева еще лодки! – вдруг донесся усиленный раструбом голос наблюдателя с мачты. Каким чудом он смог рассмотреть их в такой кромешной тьме, осталось загадкой. Однако этот вопрос в данный момент вряд ли относился к числу самых насущных. Потому что вахтенные наблюдатели запалили вновь, наконец, прожектор, и в его тусклом свете мы с ужасом увидели, как через левый борт лезет чудо в перьях, с рогами на голове и чем-то острым и зазубренным в руках. Чудо издало боевой рык, и стоявшие около меня бойцы непроизвольно попятились. Отчетливо донеслись слова чей-то молитвы. Немудрено! Видок у гостя, особенно в мертвенном магниевом свете прожектора, был еще тот. Любой режиссер фильмов ужасов не отказался бы от такого персонажа.
Меня тоже на секунду передернуло, но я-то, благодаря Голливуду, тренированный человек, да и мистике не подвержен, в отличие от своих спутников. Поэтому первый индейский абордажник ничего непоправимого, кроме причинения легкого испуга моей команде, сделать не успел. Едва тот, отцепившись от привязанной к камню веревки, с помощью которой попал на борт, спрыгнул на палубу, как тут же и растянулся на ней, сраженный двумя выстрелами из моего пневматического револьвера. Тут включился и второй прожектор, да и люди с факелами подтянулись поближе, и стало видно, как через борт перемахивают уже с десяток индейских воинов.
– Огонь! – заорал я, чтобы вывести команду из ступора. Воодушевленные моим примером и убедившиеся, после выстрелов из револьвера, что украшенное перьями существо на самом деле просто смертный человек, причем смертный быстро и от обычного оружия, бойцы подняли арбалеты и встретили следующих гостей дружным залпом. Потом еще. Потом гости вдруг кончились, до рукопашной так и не дошло. Олег, руководя уже всеми бойцами, включая поднятую по тревоге спящую вахту, появившуюся, наконец, на палубе в полном вооружении (что-то многовато времени это у парней взяло, надо бы потренировать дополнительно), организовал плотную оборону по всей протяженности бортов, но больше попыток абордажа не было. Лодки, до того кружившие около корабля, исчезли и более не появлялись.
Я, наконец-то, смог услышать доклад
Поблагодарил вахтенного офицера за верные и своевременные действия, отдал распоряжение об удвоении дежурной смены и, решив, что после заданной противнику взбучки тот вряд ли решится на повторное нападение, пошел досыпать в каюту. Тем более что Анна все там и сидит, не зная, что происходит снаружи.
А с первыми лучами солнца мы подняли якорь и, пользуясь легким утренним бризом, стали осторожно, опасаясь возможных рифов и отмелей, подходить к берегу. Все бойцы, кроме отсыпавшейся ночной смены, уже были наверху, вооруженные и полные решимости мстить неразумным аборигенам за ночное неспровоцированное нападение. Я, в общем, тоже не намеревался особо миндальничать и сдерживать законное негодование людей. Тольтеки показали свое истинное лицо, чего их жалеть? Пора бы уже и разграбить по-настоящему хоть один город, с разрушением храма и массовым геноцидом мирного населения, как тут принято делать. А то сопровождавшие нас майя уже выражали недоумение по поводу чрезмерного миролюбия и терпимости посланцев бога. Даже пленных для жертвоприношений не берем, что являлось главной целью местных межплеменных войн! Как бы не уронить заработанный авторитет! Опять пожалел, что так и не построил пушек большого калибра. Было бы эффектно пальнуть сейчас по лежавшему как на ладони городу! Не ракеты же тратить на такую бесполезную фигню. Да и не справятся они с мощными каменными зданиями…
Однако столь воинственные намерения в этот день не осуществились. На берегу, посреди окруженной одноэтажными каменными постройками площади с выходящей на нее широкой мощеной дорогой, ведущей к расположенному на пригорке типичному ступенчатому храму, нас ожидали. Причем не с целью оказать сопротивление, а совсем даже наоборот. На пыльных камнях распростерлись ниц лучшие люди города, судя по богато украшенным одеждам. Жрецы, воины и вроде бы даже сам правитель, разодетый в наряд из сотен, а то и тысяч перьев разнообразной расцветки и размера. Не иначе, ради его одеяния порешили пару стай попугаев.
Встав на якорь в полусотне метров от усеянного вытащенными на сушу лодками берега (ни одна не осмелилась выйти в море) – ближе было слишком мелко, спустили две шлюпки, высадившись сразу силами двух из четырех имевшихся взводов. Остальные пока остались на борту, прикрывая высадку угрожающе выставленными арбалетами и заряженными ракетными установками.
Подошли к пернатой комиссии по торжественной встрече, продолжающей валяться в пыли, уткнувшись лбом в грубо обтесанные каменные плитки, покрывавшие площадь. Надо, видимо, такое поведение расценивать как полную и безоговорочную капитуляцию? Достав шпаргалку с русско-тольтекским мини-словарем, по слогам произнес:
– Приветствую вас от имени бога Кетцалькоатля!
От поверженной ниц толпы раздалось какое-то невнятное бормотание. Тогда я подозвал жестом переводчика из числа сопровождавших нас майя. Способный парень, по имени Ар-Альпух, тут же переименованный, естественно, в Винни-Пуха, за месяц довольно бегло уже шпарил на иврите, а также превосходно владел языком тольтеков. Приказал потребовать от распростертых товарищей объяснений насчет ночного инцидента, а также передать, чтобы встали на ноги, так как беседовать с их затылками мне не с руки.