Конкурент мой
Шрифт:
– Щенок…
– Крёстный! – Драко выступил из тёмного угла, в котором скрывался до этого времени. – Не надо говорить того, о чём потом будешь очень сожалеть.
Ворон-то замолчал, до скрипа стиснув зубы и отвернувшись, но меня уже несло гневной волной:
– Смотрите, кто сказал! Умудрённый жизнью старец, б***ь, нашёлся! Да у тебя самого тараканов в голове на пропитание целой птицефермы хватит! Да…
– «Силенцио!»
Ну, спасибо, подруга драгоценная, удружила! Лучше не придумаешь! Я не мог произнести ни слова, но мой взгляд красноречиво высказал всё, что я думаю о друзьях-предателях, любовнике-конкуренте, а заодно
– Мастер, зелье можно восстановить за оставшуюся у вас неделю? – Рон был единственным, кто в этой ситуации сумел сохранить хладнокровие. Даже стыдно стало слегка за устроенное только что представление. Раньше, как правило, мне доводилось удерживать Рыжика от непродуманных действий, а не наоборот.
– ЭТО зелье – нет. Но я предвидел различные трудности в прохождении эксперимента и на всякий случай приготовил ещё один котёл основы. До этой ночи они было связаны Дублирующими чарами. Так что, в сущности, нам предстоит восстановить только созданное за последние сутки, – бешеный огонь в чёрных глазах постепенно затухал.
– «Фините инкантатем». Хорошо. Раз вас с Гарри мир не берёт, последнюю часть заклинаний могу провести и я, – Гермиона даже отшатнулась, услышав единодушный вопль «НЕТ!!!» вырвавшийся из наших глоток. Только этого ещё не хватало! Перед глазами мгновенно встали весьма… двусмысленные и вовсе уж интимные моменты. Да я на пушечный выстрел не желал подпускать никого к Ворону… даже собственную лучшую подругу.
– Нет, Герми. Ты не сможешь. Это не тот случай, – я невольно поймал насмешливый взгляд Северуса и продолжил уже более внятно и убедительно. – Извини, но я хочу сам исправить собственную ошибку.
– Сам? Хмм? И вы не вцепитесь друг другу в горло в ту же минуту, как мы уберём верёвки?
– Обещаю вам это, мисс Грейнджер, – зельевар, даже упакованный по рукам и ногам, ухитрился изобразить вежливый поклон.
Чёрт! Зачем ему понадобилось провоцировать Рона?
– Не рановато ли для склероза? Или тебе так трудно произнести «миссис Уизли»?
Северус повернулся к покрасневшей Гермионе:
– Вы что же, лучшего друга не соизволили поставить в известность об изменениях в вашем семейном положении?
– Мы как раз для этого его и искали, когда прозвучал сигнал тревоги, посланный с виллы.
Только в этот момент я заметил, что все трое наших с Вороном «усмирителей» щеголяют хоть и в донельзя перепачканной, но откровенно праздничной одежде. Похоже на то, что случившаяся в лаборатории беда выдернула их из какого-то ресторана.
– И по какому случаю такой парадный вид?
– По случаю празднования нашего с Гермионой развода. Мы заказали столик у Фортескью. Хотели тебя разыскать, но ты как сквозь землю провалился после того случая со «Сферой Хаоса».
– Да-а? И кто это «мы»?
– Я с Кэтрин и Гермиона с Малфоем.
Мерлин великий!!! Вот что значит, пару недель жить в старинном дневнике. Тут под носом такие дела происходят, а я – ни сном, ни духом.
– Кэтрин? Та симпатичная девушка-массажистка?
– Да, она в этом году заканчивает Магический Университет, будет работать целителем в Св. Мунго.
– Вот оно как? А меня, значит, решили перед фактом поставить?
– А то ты был не в курсе наших отношений, – Рон откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди, сверля меня тяжёлым взглядом. – Да на тебя в последнюю неделю намордник впору надевать было –
Вот оно! Даже друзья заметили. Эх, Ворон-Ворон, и какая шутка Мерлина занесла тебя в мою душу?
– Простите, ребята. Можете убрать верёвки. Кидаться не буду. Обещаю.
Державшая нас «в плену» троица волшебников переглянулась и, утвердительно кивнув друг другу, невербально избавила меня и Северуса от верёвок и убралась из лаборатории.
Как только шорох их шагов затих, отрезанный закрывшейся за ними дубовой дверью, в подвале повисла гнетущая тишина. Ворон застыл над своими записями, делая вид, что изучает что-то суперважное для себя, но так и не перелистнув ни единой страницы за те десять минут, что я исподтишка наблюдал за ним. Судя по всему, он категорически не спешил начинать разговор первым. А я… я почему-то с каждой минутой чувствовал себя всё более виноватым в провале эксперимента. Не помогала даже специально накручиваемая злость на Северуса. Ну не зельевар я! Не зельевар! И он ведь прекрасно знал это. Мог бы и предупредить, но… как ни оправдывайся, а зелье взорвалось в результате моих действий, а, значит мне и предстояло исправлять допущенную ошибку. Какой бы немыслимой сволочью я ни был, но от ответственности за свои действия никогда не убегал.
– Мы будем дублировать последний этап или продолжим играть в молчанку?
– Будем… Только сначала ты, Джокер, пойдёшь и смоешь с себя чужой запах. Я не знаю, как отреагирует на него зелье. Придётся ещё выдержать несколько часов после твоих… поигрушек.
– Сколько? – в голове шумело от недосыпа и усталости. Помятуя о том, сколько Силы ушло на ритуал в прошлый раз, я вовсе не был уверен, что смогу выдержать ещё девять часов без сна.
– Зависит от того, чем вы там развлекались… – сквозь холодное безразличие его голоса пробился гнев.
– Хорошо развлекались, но… не до конца… – как мне ни хотелось делиться подобной информацией, но для нормального проведения ритуала, Ворон должен был это знать.
– А что ж так плохо?! Уж не импотенция ли напала на нашего мачо-Джокера?! – ядом в хриплом баритоне можно было перетравить половину Аврората. Высокая фигура, буквально пару секунд назад, застывшая в другом конце помещения, тотчас же нависла надо мной, а сильные ладони легли на мои плечи и сжали их, причиняя боль:
– Отвечай!
– А тебе не кажется, что ты не имеешь права задавать мне подобные вопросы?
Меня развернули, словно пушинку, и впечатали спиной в колонну, подпиравшую свод лаборатории. Надо мною склонилось узкое лицо со сверкавшими яростным огнём чёрными глазами, тонкие губы кривились в невесёлой усмешке:
– Поверь, Джокер, меня в последнюю очередь интересуют твои постельные приключения, но от этих «подробностей» зависит удачное завершение эксперимента.
Я хотел бы разозлиться и врезать по этой презрительно кривящейся физиономии, чтобы стереть брезгливую усмешку с лица, но близость его тела, этот ставший таким родным голос кружили голову не хуже огневиски. Какой там гнев?! Какая обида?! Когда мне больше всего на свете хотелось накрыть губами этот злобно кривящийся рот и целовать, целовать… Да что же это со мной такое происходило?! Надо было собраться и послать его на хрен… Или врезать так, чтобы боль стёрла пакостную ухмылку, но… я не мог заставить себя это сделать.