Конкуренты
Шрифт:
София застонала громче.
Все звуки стали одной красивой песней.
Она закатила глаза о удовольствия, и ее внутренние мышцы сжалась вокруг меня.
— Уэс…
— Прямо здесь, детка. Прямо здесь.
— Пожалуйста, — простонала она. — Пожалуйста.
— Чего ты хочешь.
— Войди в меня… давай вместе… сейчас.
Мне не нужно было повторять дважды. Одним последним толчком я вошел в неё полностью. Я дрожал, поглощенный всем, что было у Софии: запахом, вкусом, тем, как она стонала мое имя, сжимая член, как впивалась ногтями
— Соф… — Я не мог больше сдерживаться. — Соф… черт возьми.
Не удивлюсь, если у меня выступили слезы, когда я кончил. Безусловно, это был самый фанатичный оргазм в жизни.
После этого София совсем обессилила. Она привалилась ко мне, уткнувшись носом в грудь, пока пыталась отдышаться.
Мой член, очевидно, вообразил себя вулканом — он дрожал от толчков, дергаясь и извергая последние капли раскаленной лавы.
София посмотрела на меня с улыбкой, которую можно было описать только как безумная.
— Ты это делаешь? Заставляешь его так двигаться?
— Нет. У него есть собственный ум. — Я усмехнулся.
— Это было действительно хорошо. — Она обняла меня за шею, поцеловала в губы и вздохнула.
— Хорошо? — Я приподнял бровь.
— Ага. Как еще это назвать? Приятно… хорошо.
Я прижал руку к груди, как будто мне было больно.
— Это ранит.
Она хихикнула.
— Блестяще? Так лучше.
— Немного.
— Как насчет «оргазмически»? Звучит?
— Уже ближе. Продолжай.
— Эпично. Это было эпично.
— Что еще у тебя есть?
— Феноменально? Стояще? Необычно?
Я перевернулся и осторожно снял Софию с себя. Затем обнял и встал, заставив вскрикнуть от удивления. Но улыбка на ее лице говорила, что ей нравится каждая минута.
— Что ты делаешь? — Она хихикнула.
Уложив Софию посередине кровати, я забрался на нее и раздвинул ее ноги коленом.
— Я собираюсь вытрахать из тебя все милое.
— Это может занять некоторое время. Знаешь, я очень милая. — Она ответила со смехом.
— Это нормально. У меня хорошо получается то, что я делаю. Ты знаешь, некоторые рождаются великими, некоторые добиваются величия, а некоторые получают величие, потому что оно уже в них. — Я улыбнулся.
— Если правильно помню, Шекспир сказал, что некоторые возлагают на себя величие. — София хихикнула.
— Может быть, позже мы тоже сможем это сделать. — Я подмигнул.
Глава 17
София
Следующее утро началось так же, как закончилась прошлая ночь — мы с Уэстоном занимались сексом, но между нами что-то изменилось. Вместо бешеной гонки, чтобы пересечь финишную черту, мы не торопились, исследуя тела друг друга. Теперь между нами возникла близость, которой раньше не было.
Я положила голову ему на грудь и провела пальцем по едва заметному
— Это после операции на почке, правильно?
Уэстон нежно погладил меня по волосам.
— Да. Кстати, обследование для этой операции было на следующий день после нашего выпускного.
— Правда? Я не помню, чтобы ты упоминал о предстоящей операции.
— Мы тогда мало разговаривали, если правильно помню.
Я мысленно перенеслась в ту ночь и улыбнулась.
— Да, точно. Почему тебе понадобилась операция?
Уэстон на мгновение замолчал.
— Я отдал почку Кэролайн.
Я повернулась и подперла голову рукой, чтобы лучше видеть Уэстона.
— Ничего себе. Я не знала. Это впечатляет.
Уэстон пожал плечами.
— Не совсем. Через три года после пересадки у Кэролайн появились признаки отторжения. Врачи пытались остановить это, давая ей иммунодепрессанты, но в результате только ослабили иммунную систему. Кэролайн частенько болела и, в конце концов, умерла от инфекции, потому что препараты, которые она принимала для моей дерьмовой почки, сделали ее восприимчивой к вирусам и прочей херне.
У меня сжалось сердце.
— Мне так жаль.
— Это не твоя вина.
Конечно, не моя, но что-то подсказывало, что Уэстон все равно винил кого-то.
— Ты же знаешь, что это также не твоя вина?
Уэстон отвел взгляд.
— Конечно.
— Нет. — Я коснулась его подбородка и повернула к себе лицо. — Ты же знаешь, что это не твоя вина, верно?
— У меня была одна главная обязанность в жизни — заботиться о здоровье сестры, а я даже этого не мог сделать.
Я вгляделась в его лицо и, поняв, что он абсолютно серьезен, покачала головой.
— Здоровье Кэролайн вряд ли было твоей заботой. Потрясающе, что ты пожертвовал свою почку, и уверена ты сделал это, потому что любил ее, а не потому, что чувствовал себя обязанным.
Уэстон усмехнулся.
— Нет, Соф. Это была моя обязанность. Я был рожден для этого.
Я нахмурилась.
— Что ты имеешь в виду?
— Кэролайн поставили диагноз в годовалом возрасте. Мои родители зачали меня с помощью экстракорпорального оплодотворения. Моей матери были имплантированы зиготы, генетически совместимые с Кэролайн и абсолютно чистые от всех генетических заболеваний. Я был ходячим донором запасных органов для экстренных случаев.
У меня отвисла челюсть.
— Ты серьезно?
— Помимо почки, у меня три раза брали костный мозг для пересадки Кэролайн.
Я понятия не имела, что сказать.
— Это… это…
Уэстон грустно улыбнулся.
— Ужасно? Знаю. Но что есть, то есть. Честно говоря, я об этом не задумывался, когда рос. Когда сестра заболевала, мне тоже приходилось оставаться дома. Я думал, мама просто нервничает, что я принесу микробы в дом и сделаю Кэролайн еще хуже. — Он покачал головой. — Но она хотела убедиться, что я здоров на случай если сестре понадобится еще одна пересадка.