Константин Бальмонт и поэзия французского языка/Konstantin Balmont et la po?sie de langue fran?aise

Бальмонт Константин Дмитриевич

Traduit par Alexandra de Holstein et Ren'e Ghil

В глухие дни/Aux jours obscurs…

Предание

В глухие дни Бориса Годунова, Во мгле российской пасмурной страны, Толпы людей скиталися без крова, И по ночам всходило две луны. Два солнца по утрам светило с неба, С свирепостью на дальний мир смотря. И вопль протяжный: «Хлеба! Хлеба! Хлеба!» Из тьмы лесов стремился на царя. На улицах иссохшие скелеты Щипали жадно чахлую траву, Как скот, — озверены и неодеты, И сны осуществлялись наяву. Гроба, отяжелевшие от гнили, Живым давали смрадный адский хлеб, Во рту у мертвых сено находили, И каждый дом был сумрачный вертеп. От

бурь и вихрей башни низвергались, И небеса, таясь меж туч тройных, Внезапно красным светом озарялись, Являя битву воинств неземных. Невиданные птицы прилетали, Орлы царили с криком над Москвой, На перекрестках, молча, старцы ждали, Качая поседевшей головой. Среди людей блуждали смерть и злоба, Узрев комету, дрогнула земля. И в эти дни Димитрий встал из гроба, В Отрепьева свой дух переселя.

Aux jours obscurs de Boris Godounov, Dans la brume du morne pays Russe Des hordes erraient sans toit, — Et dans les nuits, deux lunes montaient au ciel… Deux soleils se tenaient aux cieux des matins, Avec f'erocit'e couvant le monde qui d'evale. Et un glapissement prolong'e: «Du pain! du pain! du pain!» De la t'en`ebre des bois irruait jusqu'au Tsar. Dans les rues, les ^etres squelettiques Broutaient avidement l'herbe maigre, Brutes et nus, — comme un b'etail. Et les r^eves s'accomplissaient en r'ealit'e. Alourdis de pourriture, les cercueils Aux vivants donnaient, f'etide et infernale, une nourriture. Entre les dents des morts l'on trouvait du foin! Et devenait toute maison, un lugubre bouge… Les temp^etes et leurs tournements abattaient les tours, Et les cieux, d'erob'es de triples nues, Transparaissaient soudain d'une rouge lueur Et de batailles entre surnaturels guerriers! Jamais vus, des oiseaux arrivaient. Les aigles plan`erent sur Moscou. Aux carrefours, des vieillards, en silence, attendaient, Qui hochaient leurs t^etes chenues… La Mort et la Haine r^odaient parmi l'humanit'e. Et la Terre tressaillit de la vue d'une com`ete. Et dans ces jours, Dmitri se leva de sa tombe Pour incarner au corps d'Otr'epiev, son esprit!

Traduit par Alexandra de Holstein et Ren'e Ghil

Я люблю далекий след — от весла…/J'aime de mon aviron le sillon…

Я люблю далекий след — от весла, Мне отрадно подойти — вплоть до зла, И его не совершив — посмотреть, Как костер, вдали, за мной — будет тлеть. Если я в мечте поджог — города, Пламя зарева со мной — навсегда. О, мой брат! Поэт и царь — сжегший Рим! Мы сжигаем, как и ты — и горим!

J'aime de mon aviron le sillon, J'aime mon chemin fatal — jusqu au mal, Jusqu'au mal inaccompli — o`u p^alit Du b^ucher le feu lointain — qui s''eteint. Et je porte les reflets — et les flammes Des pays que j'ai br^ul'es — en mon ^ame. Chantre et Souverain N'eron — ^o mon fr`ere! Nous br^ulons et nous mourons — incendiaires.

Traduit par Ludmila Savitzky

Можно жить с закрытыми глазами…/On peut vivre en fermant sur son destin les yeux…

Можно жить с закрытыми глазами, Не желая в мире ничего, И навек проститься с небесами, И понять, что все кругом мертво. Можно жить, безмолвно холодея, Не считая гаснущих минут, Как живет осенний лес, редея, Как мечты поблекшие живут. Можно все заветное покинуть, Можно все бесследно разлюбить. Но нельзя к минувшему остынуть, Но нельзя о прошлом позабыть!

On peut vivre en fermant sur son destin les yeux, Sans aucun r^eve et sans douce esp'erance; L'on pourrait dire au ciel un 'eternel adieu, Sentir de tout le n'eant, l'inconstance. On peut vivre muet, se glacant lentement, Sans regretter le temps qui nous entra^ine. Les bois vivent ainsi, pour l'hiver s'endormant, Les r^eves vains, dont notre ^ame est si pleine. Ce qui nous tient au coeur, nous pourrions l'en bannir, On peut d'amour se passer dans la vie, Mais on ne pourrait pas rayer un souvenir, Et le pass'e, jamais on ne l'oublie!

Traduit par Olga Lanceray

И

плыли они/Et ils naviguaient…

И плыли они без конца, без конца, Во мраке, но с жаждою света. И ужас внезапный объял их сердца, Когда дождалися ответа. Огонь появился пред взорами их В обрыве лазури туманной. И был он прекрасен, и ровен, и тих, Но ужас объял их нежданный. Как тени слепые, закрывши глаза, Сидели они, засыпая. Хоть спали — не спали, им снилась гроза, Глухая гроза и слепая. Закрытые веки дрожали едва, Но свет им был виден сквозь веки. И вечность раздвинулась, грозно-мертва: Все реки, безмолвные реки. На лоне растущих чернеющих вод Зажегся пожар беспредельный. Но спящие призраки плыли вперед, Дорогой прямой и бесцельной. И каждый, как дремлющий дух мертвеца, Качался в сверкающем дыме, И плыли они без конца, без конца, И путь свой свершили — слепыми.

Et ils naviguaient sans fin, sans fin Dans la t'en`ebre, mais si avides de lumi`ere… Et une horreur soudaine envahit leurs coeurs Quand ils eurent une R'eponse! Une flamme, `a leurs regards apparut Dans l'espace `a pic de l'azur brumeux: Elle 'etait belle, 'egale, tranquille, Mais ils 'etaient envahis de la terreur inattendue. Comme des ombres aveugles, les yeux ferm'es, Ils 'etaient assis et s'endormaient… Ils dormaient sans dormir et r^evaient d'une temp^ete, D'une sourde, d'une aveugle temp^ete. Les paupi`eres closes tremblaient а peine, Mais la lumi`ere leur 'etait visible а travers les paupi`eres. Et l''eternit'e s''ecarta, menacante et morte: Des rivi`eres, des rivi`eres en silence… Dans le giron des eaux noirement grandissantes Un incendie infini s'alluma. Mais les fant^omes endormis naviguaient de l'avant Par une route droite et sans but. Et chacun, comme l'esprit sommeillant d'un cadavre Oscillait dans la fum'ee 'eclatante, Et ils naviguaient sans fin, sans fin, Et ils accomplissaient leur route, — aveugles…

Traduit par Alexandra de Holstein et Ren'e Ghil

В душах есть все/Dans les ^ames se retrouve tout

1

В душах есть все, что есть в небе и много иного. В этой душе создалось первозданное Слово! Где, как не в ней, Замыслы встали безмерною тучей, Нежность возникла усладой певучей, Совесть, светильник опасный и жгучий, — Вспышки и блески различных огней, — Где, как не в ней, Бури проносятся мысли могучей! Небо не там, В этих кошмарных глубинах пространства, Где создаю я и снова создам Звезды, одетые блеском убранства, Вечно идущих по тем же путям, — Пламенный знак моего постоянства. Небо — в душевной моей глубине, Там, далеко, еле зримо, на дне. Дивно и жутко — уйти в запредельность, Страшно мне в пропасть души заглянуть. Страшно — в своей глубине утонуть, Все в ней слилось в бесконечную цельность, Только душе я молитвы пою, Только одну я люблю беспредельность, Душу мою!

Dans les ^ames se retrouve tout ce qui est dans le Ciel, et maintes choses encore. Dans cette ^ame se cr'ea la Parole pr'etablie!… O`u donc? si ce n'est en elle Se lev`erent les concepts en surgissement 'enorme? O`u seraient advenus, et la tendresse en chantante consolation, Et la conscience, luminaire dangereux et br^ulant, Et les soudaines illuminations, et les 'eclats des feux divers? O`u? si ce n'est en elle, O`u? grondent les temp^etes de la pens'ee puissante!.. Non! le ciel n'est pas l`a, Dans le profond Espace hant'e de cauchemar O`u j'ai cr'e'e, o`u je cr'eerai encore Les 'etoiles а radier leur splendeur, Et qui, 'eternellement marchent par les m^emes voies, Signe enflamm'e de ma constance! Le Ciel est dans les intensit'es de mon ^ame, L`a, au loin, а peine visible, — tout au fond… Il est merveilleux et de hagard 'emoi, de passer dans l'au-del`a: J'ai peur de regarder dans l'ab^ime de l'^ame, J'ai peur de sombrer dans ma propre profondeur! Tout en elle est infiniment un: C'est `a l'^ame seulement que je chante les pri`eres, Et je n'aime qu'un seul Illimit'e, Mon ^ame!