Конструктор сущностей
Шрифт:
– - Чудесно, милый. Я потрясена: все мужики -- исключительные сволочи! Стоит жене уехать, и в них начинает преобладать главное свойство.
– - Какое свойство?
– - благодушно спросил Богун.
– - Сволочность. Как дети малые!
– - она в совершенстве владела женской логикой.
– - Приходится заступать на дежурство и нянчиться с ними.
– - Зачем -- нянчиться? Мы народ взрослый, умелый. Будет у нас людно, шумно. Запаздывают они, правда. Приличный человек не может не опаздывать… -- подойдя вплотную, он обхватил руками ее лицо. Запрокинул, поцеловал.
– -
– - вскрикнула она, освобождаясь.
– - Ну, наконец-то… Я думала, ты не рад!
Вскоре было здесь людно, шумно и славно.
Анна вызвалась помочь с посудой. Они остались вдвоем. Тихо сновали над мойкой бабочки. Обе стрелки на часах смотрели в зенит. Звезды плыли мимо облаков, как ночные кораблики в темном океане. Под окном на три голоса старательно исполняли похабную песню. Он попытался было открутить голову припрятанной бутылке, но Энн остановила его. Сказала:
– - Мой почему-то не звонит. Загулял, закрутил, зашкалил!
– - Пьет?
– - удивился Богун.
– - Не-а… Спит и во сне самоутверждается, -- загадочно ответила она.
– - По вселенным своей души бродит.
– - С бабенкой скуластой?
– - Если бы!
– - она прошлась по квартире, заглянула в спальню, отстегнула телефонную пряжку от линии.
– - Нет, он на другом подвинут. Вокруг мужики как мужики. В дом несут, водку глотают, футбол-хоккей смотрят. А этот -- собственные сны в компьютер запихивает. Датчики, шлем, пси-интерфейс… Да кому они нужны, сны бредовые? Я, говорит, не бездельник, я хакер ментальных полей… Дурачок…
Богун насторожился.
– - Он что, воевал где-то?
– - Как бы не так! Умом он слаб… Да и не знаю я о нем ничего. В то, что не бездельник, верю: на хлеб нам хватает; а еще -- звонки постоянные, отлучки, тайные встречи, -- может, деловой он? Боевик наркомафии… -- она рассмеялась.
– - Чушь, чушь и чушь! Он такой правильный, огромный, с виду -- сильный и надежный, но -- блаженный… не знаю, чем он там занимается в свободное от сна время, только иногда боюсь за него. Не дел его боюсь, -- спохватилась Анна, -- он ничего такого просто не способен учинить; только все эти странности… ненормальность… ты имей в виду, я на одного тебя надеюсь, если вдруг что случится. Он не порченный, он под чьим-то влиянием, он жалкий и бессильный.
– - Ладно! Учту, -- хмуро пообещал Богун.
– - Любишь ты его!
– - Я многих люблю, -- печально сказала Анна.
– - Но живу я с ним. И если уйду от него, то не потому, что взяла вдруг и разлюбила. Я так не умею.
– - В наше время все жалкие, все под влиянием. И я не исключение!
– - ревниво сообщил Богун.
– - Со мной тоже бывает. Знаешь, как в фильме дурном: все вдруг меняется, другим становится, непривычным. Люди -- в масках, вещи -- как призраки, везде -- двойное дно.
Она подозрительно прищурилась.
– - Вот и мой о том же! Маски, корни в глубине, второе дно… личинки, бабочки…
– - Бабочки?
– - У нас по ночам все окна настежь. Вечером закрываю -- утром раскрыты. Он их расспрашивает, сердится, приказы им отдает. Я скоро сама рехнусь.
– -
– - Как так -- приказы? Он ими командует, что ли?
– - Ну да! В воображении своем. Он не псих, -- повторила она, -- он этим балуется только в шлеме. Вдохновение посреди сеанса озаряет -- и все, и не подходи. Он и мне предлагал. Поначалу скрывал, прятал, и шлем, и зеркало прятал, а теперь предлагает. Но теперь уже я не хочу. Опротивело. Как так можно: сны от яви не отличать?
– - Назови мне его имя, настоящее имя. Я по картотеке проверю. Если он уже под колпаком, попытаюсь что-нибудь выяснить о нем.
– - А ты не знаешь? Настоящих имен у него много. У вас его, наверное, Руниным зовут. А меня зовут Энн… -- она хихикнула.
– - Чем имя короче, тем ты известнее!
– - Анна или Энн -- разница всего в одной букве.
– - Я не Анна, я Татианна!
– - гордо заявила женщина.
– - Имя старинное, земное. Роман в стихах… к черту!
– - оборвала она себя.
– - Пусть в одиночестве сны свои смотрит. Живем только раз!
– - Как знать, вопрос не из простых, -- пробормотал Богун. Она взглянула с насмешкой:
– - Это все, что ты хочешь мне сказать?..
Он проснулся в самый глухой час. Занемела рука; женщина спала беспокойно, пытаясь разговаривать во сне; он осторожно высвободил руку, помассировал локоть. Безжизненная тишина висела за окнами. Он сразу почувствовал: произошло что-то из ряда вон… Очередной конец света. Вторжение подземного воинства. Может быть, теперь всем заправляют бабочки. Может быть, тротуары поросли Корнями… Он подошел к окну. Окно казалось ввинченным в ночную темноту. Стекла отсутствовали: прямоугольник на стене был затушеван плотным непроницаемым мраком. Богун кинулся к двери -- дверь не поддавалась. В этот миг он потерял самоконтроль.
Вновь и вновь пытался он наскоком отворить проклятую дверь. Обессилел, опомнился, увидел, -- интересно, как можно видеть в кромешной тьме, окутавшей спальню?
– - что Анна, не обращая внимания на его старания, ищет что-то, отчаянно необходимое ей именно сейчас, в последний час бытия; ее тело светилось даже в темноте, как звезда или солнце: неяркое, потускневшее от времени и невзгод близкое солнышко.
– - Анна, ты что?
– - Где моя сумка?
– - Анна, ты сумку возле телефона оставила, -- мягко напомнил он.
– - Успокойся. Надо подумать, как отсюда выбраться.
– - Так думай же!
– - вскричала женщина.
– - Моя косметичка в сумке!
Богун растерялся -- и захохотал. Отсутствие косметички напугало женщину сильнее, чем заколоченная дверь, твердая мерцающая мгла на месте окна, остановившиеся часы и отсутствие отражений в зеркалах.
Она угомонилась только после твердого мужского обещания при первой возможности выбраться наружу и прихватить ее сумку и чего-нибудь вкусненького -- а там пусть все катится в преисподнюю.
– - Утро вечера мудренее, -- сказал Богун, -- давай до утра поспим, вдруг вещий сон приснится.