Конструктор сущностей
Шрифт:
– - Крылья оборву!
– - пригрозил он ему и всем им сразу. А себе скомандовал:
– - Под душ -- бегом!
Когда он вновь вошел в спальню, будильник, салютуя, выстрелил короткой очередью. Богун прервал его истерическую трель, щелкнув по кнопке. Распахнул окно и веско, намеренно громко спросил у спящих:
– - Дорогие слепоглухонемые! Взгляните и скажите: вы что-нибудь слышали?
– - Конечно!
– - заявила дочка. Усевшись на кровати и даже не пытаясь раскрыть глаза, она наощупь искала своих детей. Плюшевый Бетховен, как и положено верному псу, был уже вполне проснувшись и к бою взведен; Степашка, однако, совершенно по-свински дрых, распластавшись поперек одеяла. Как, впрочем, и разлюбезная супруга, которая и настояла на ранней побудке, объяснив им всем вместе и каждому
– - Рота, подъем!
– - вскричал Богун. Дочка, продолжая досматривать что-то свое, чрезвычайно занимательное, происходящее за заслоном подрагивающих век, соскочила с кровати и вытянулась по стойке "смирно". Ее строевой навык -- память о любимом дядюшке. Братец мой -- человек героический; он сейчас, и очень кстати, в лагерях; он почти не появляется дома, это обстоятельство оказалось тоже ко двору.
Он оборвал лишние мысли и гаркнул:
– - Отлично, рядовая! Сорок пять секунд, и я вижу вас одетой!
– - Есть!
– - звонко ответила дочка, прижмурив правый глаз: вдруг сон все-таки досмотрится. Богун, нахмурившись, злодейским басом провозгласил:
– - А тот, кто, значит, среди нас тут спать продолжает, -- тот, значит, не друг нам, не товарищ, а соня лежебокая!
– - Это мамец!
– - восхищенно догадалась малышка.
– - Мамец -- соня, мамец -- соня!
– - Р-рядовая! Застегнуться и умыться! И на кухне находиться!
– - одновременно, на краюшек кровати присев, принялся он с сопящей жены одеяло потихоньку уворовывать.
– - И тому, значит, не кофе в постель будет, -- приговаривал он, -- а всыпание привселюдное по полной выкладке!
– - Да что вы пристали все!
– - захныкала женщина, ворочаясь с боку на бок, будто на огне ее прижарили.
– - Ну что за горе: среди ночи переться куда-то… сами езжайте! Я спать хочу.
Богун потянул сильнее, и тогда она, все яростнее сражаясь с осатаневшим одеялом, впервые раскрыла глаза.
– - Боже!
– - вскричала она.
– - Мы опаздываем! Что, нельзя было сказать?
– - Процесс пошел!
– - подмигнул он дочке, которая все еще рыскала суетливо по спаленке, разыскивая аккуратно сложенную с вечера одежду.
– - Вот сейчас наша мамочка выговорится -- и даст нам всем копоти! Мы за ней и не угонимся. Ты не спеши: поспешишь -- людей насмешишь. Еще есть время. Ступай, умойся.
Он вздумал позавтракать, слепив глазунью из четырех глаз. Дамы наотрез отказались, сославшись на биоритмы и положение светил. В этот слишком ранний час им не хотелось заниматься ничем привычным; им не терпелось выйти навстречу приключениям и проснуться по-настоящему в росе, в золотом сиянии, в чарующей свежести рассвета. Тоскливо застряв где-то на подступах к третьему глазу, Богун осознал их правоту: что поделаешь, биоритмы.
Бабочки внимательно глядели на его мучения, словно проводили у себя на холодильнике тайное голосование. А едят ли бабочки яичницу?
– - спросил он сам себя. Больше не у кого было спрашивать: дамы, отпихивая друг друга, прихорашивались у зеркала. Ему почудилось, будто вспорхнувшие в негодовании мотыльки -- его тайные агенты; он даже расслышал их гневный шепот:
– - Нет, ни за что!
– - Шизохрения, -- определил Богун свое состояние.
– - Спокойнее будь, проще, не обращай внимания, это только присказка…
Окна дома, вставшего торцом к ним, -- все верхние этажи, -- внезапно вспыхнули огненными отражениями зари. Денек будет -- высший класс. Проводить их -- и сразу же с утра в лес, пока народ все подряд на корню не поснимал. Хороший у нас лес, домашний и вполне безопасный, абсолютно земной, к людям ласковый. Говорят, уже черника вполне… редкостное лето, жаркое и безоблачное. Такое, как когда-то. До событий.
Они ведь и не подозревают, что меня с ними не будет. Радостно им, легко. Или все-таки подозревают? У жены моей интуиция -- будь здоров. Но не удержалась бы она, непременно бы высказала. Я
Сумка странно легкая. Вторая -- холщовая -- весит почти столько же. В ней только дорожные припасы… девочке будет не хватать зверюшек, -- сообразил он с опозданием и с досадой. Они ведь думают, что это -- на пару недель, как обычно; они ведь не знают о главном.
Жена, энергично вышагивая по узенькой прихотливо извивающейся тропинке, головою мотала на все его просьбы передать ему и вторую сумку: спортивность свою замечательную выказывала. Небо стало голубым и бездонным; стекла на юго-западе сплошь полыхали ослепительным пламенем отраженного восхода; оранжевые молнии изредка мелькали на месте блестящих антенн и водостоков. Несмотря на то, что они держали путь в обход новостроек-недостроек, и местность казалась совершенно загородной, многие горожане уже -- или еще?
– - бродили подле домов; Богун подивился их невозможной выносливости. Очевидно, наступило временное равновесие между теми, кто уже встал, и теми, кто еще не лег. Первые бодро и слегка обалдело двигались средь полыхания и свежести, точно выруливая на взлетную полосу; вторые же тихо плелись безлюдными тротуарами и неуверенно растекались по пустырю, короткими тропами направляясь к розовеющим в отдалении домам. Покуда дошли до трассы, бодрая спортивная злость супруги перелилась в сферу межличностных отношений; он отобрал ее сумку, обозвал их черепахой да улиткой -- отведенное на дорогу время неожиданно иссякло, придется бегом бежать, поскольку опаздывать сегодня ни в коем случае нельзя.
Богун объявил о старте забега ради жизни: вырвалось у него нечаянно. С губ слетело. Как и следовало ожидать, дочка помчалась вперед со всей доступной ей прытью. Богун занял промежуточную позицию, стараясь не отстать от ребенка и вместе с тем не слишком отрываться от возмущенной супруги. По асфальту топать было веселее, мир восстановился, и они подкатили к месту сбора почти в назначенный срок.
С тыльной стороны памятника собралось человек тридцать; многих он знал. Выяснилось, что автобус запаздывает. Никто не обнаруживал своего знакомства с ним: так было условленно. Он наскоро объявил о своем твердом и окончательном решении остаться. Он должен отправить их вдвоем, самих, без подневольного отца-супруга, поскольку подневольному внезапно навешали горящих хвостов… дочь округлила глаза -- представила себе… навалили разных срочных дел и незавершенок. Он мотивировал свое решение делами, ремонтом да нежеланием вникать в проблемы тестя, который эти самые проблемы словно бы коллекционировал и в охотку взваливал на зятя; жена, вполне разделявшая опасения Богуна, все же неодобрительно морщилась ввиду столь откровенного попрания сыновних обязанностей. Она ненавязчиво поинтересовалась, как зовут дела его и не блондинка ли; упоминание о ремонте отразилось в ее глазах отсветом каких-то очень интимных надежд; финансовые проблемы никто не затрагивал. Все было ясно без слов. Теперь, наверное, нам хватит и на проживание, и на покупки, -- думала она, убеждая себя в разумности его решения. Теперь пусть сам выкручивается как знает: в доме -- шаром покати.
Против ожидания, дочка тоже не стала расстраиваться. Мыслями она уже была в дороге, а временное отсутствие папы являлось привычным и понятным обстоятельством, связанным с его важной, замечательной работой. Папа защищал всех детей и взрослых от колдунов, чертей замогильных и горьких пьяниц. Молодец какой па! Его задержка позволит ему спасти кого-нибудь. Обнаружение Мутаций и Общий Надзор -- эти слова всегда пишутся с заглавной буквы -- никогда не даст в обиду маленьких детей. Отлучки папы являлись неизбежным злом, которое, в конце концов, всегда изгоняется веселым шумным возвращением, подарками, маленьким праздником воссоединения семьи. Такая уж нелепая у него судьба, у этого глупого папы.