Консул
Шрифт:
– Злодеев не много, – благосклонно отвечала Давашфари, – человек семьдесят. Причем половина из них в доспехах дворцовой стражи, отобранной во время того ужасного пожара. А главного злодея вы узнаете легко – у него сильно косят глаза.
– Моя благодарность не знает границ, драгоценнейшая госпожа!
– Служите достойно, – томно произнесла Давашфари, – и не забудьте послать за мной гонца, если случится бой с лиходеями. Сможете одолеть их, сможете одержать победу – обещаю замолвить за вас словечко. Сын Неба благоволит к тем, кто верен и стоек. Возможно, вам будут пожалованы Пурпурные или Желтые поводья…
– О-о-о! –
– Трогайте, драгоценный бяо-ци-цзян-цзюнь, – измолвила Давашфари, и Сергий дал отмашку.
Эдик прилежно затрубил в рог, изображая предсмертный хрип дракона, и кортеж хуан-гуйфэй тронулся. Проехав весь город, беглецы покинули его через южные ворота.
– Пронесло, – коротко сказал Искандер.
– Ты имеешь в виду игру на трубе? – поинтересовался Гефестай.
– Я имею в виду нас. Маскарад мог и не сработать.
– В Поднебесной? – фыркнул консул. – Здесь все люди расставлены строго по полочкам, как посуда у справной хозяйки. Вся жизнь ханьцев расписана и предопределена, подчинена строжайшим правилам, регулируется законом, обычаем и тремя учениями. А выше всех вознесен принцип «сяо» – младший подчиняется старшему, жена – мужу, сын – отцу, нижестоящий – вышестоящему, подданные – императору. Почтение и послушание у ханьцев в крови… Взгляните на наших философов! Го Шу и Лю Ху с И Ваном три года провели вне клетки, и здешние отторгли их, как вкусивших зла свободы.
Даос с конфуцианцем уныло закивали.
– Так что Давашфари молодец, – заключил консул, – она все учла и обратила здешние правила нам на пользу.
– Давашфари – умница! – ласково пророкотал Гефестай. – И красавица…
За занавесочками насмешливо фыркнули.
Через неширокую речку Хуайхэ отряд переправился в тихом месте, где прозрачная вода разливалась по галечному дну. Старый мост давно сгорел, а на строительство нового власти всё не могли собрать денег. Тужились-тужились, и поставили крепкие быки из камня. Осталось сделать настил, но, видать, временный объезд через брод потихоньку приобретал статус постоянного.
Эдик Чанба, пребывавший в задумчивости, неожиданно хмыкнул и покачал головой.
– Ты чего? – поинтересовался Гефестай, деля свое внимание между другом и каретой.
– Да так, вспомнил… Как наш Косой взлетел! Взорлил как! Знаешь, я даже какую-то гордость испытываю – это ж мы его досюда загнали, выдрессировали в погонях. Да-а… Растет человек… Вот только чего это Сын Неба пожадничал так? Чего так мало людей дал этому… как его… наню? Жалко, что ли?
– У Ань-ди сейчас иные заботы, – усмехнулся Искандер. – Померла тай-хоу, и вся власть ему одному досталась. Представляю, какая там нынче грызня идет… Приверженцев вдовы от кормушки оттаскивают, новых и жадных мордой тычут, прикармливают. Баланс интересов нарушен, всё шатается. В принципе, Сын Неба должен быть благодарен убийце за дарованное самодержавие… Если, конечно, это не он сам тюкнул старушку! В любом случае, ему надо сохранить лицо…
– Меня другое волнует, – негромко сказал Сергий, поглядывая на Гефестая, – скоро ли Сын Неба вспомнит о любимой наложнице… И сколько он пошлет войска, когда узнает, что Давашфари не пропала, а бежала…
– Узнаем все во благовремении, – вздохнул Тиндарид.
Минули вторые сутки после отъезда из
Он бы так и проскакал мимо, но преторианцы перегородили ему дорогу, а Го Шу с удовольствием развернул свиток с императорской печатью.
Посланник мигом осадил коня, спрыгнул и пал ниц. Давашфари окликнула его, спросив, не к ней ли он послан. Получив положительный ответ, принцесса соизволила выйти из кареты и стоя выслушала гонца. Тот, волнуясь и заикаясь, передал последние известия:
– Пожаловали лиходеи к вечеру после вашего убытия, о достойнейшая. И вел их косоглазый главарь. Он потрясал свитком, якобы переданным ему самим Сыном Неба – десять тысяч лет здоровья Священному Императору! – и потребовал услужения и повиновения. Правитель города не ответил на столь дерзостные речи, а послал воинов захватить вожака злодеев. Была битва, чужаки пытались скрыться, но ополчившиеся жители округи преследовали их, уничтожив полтора десятка опытнейших воинов, опасных и коварных. А вот оставшимся удалось уйти. Они движутся на юг, я опередил их всего на полдня пути, неся скорбную весть – правитель Наньяна пал на поле боя среди других храбрецов…
Давашфари выслушала гонца с каменным лицом, после чего одарила парня отрезом шелка и отослала прочь.
– Наших врагов стало меньше, – заметила она с неласковой усмешкой.
– Но они не исчезли вовсе, – сказал Сергий.
– А посему последуем далее… – с пафосом начал Эдик. – Э! Э-э! Консул!
Лобанов и Гай Лабеон бросились одновременно, подхватывая Публия, падающего с седла.
– В карету его, быстро! – распорядилась Давашфари, открывая дверцу.
Консула аккуратно уложили на мягкие подушки, и принцесса потрогала лоб римлянина.
– Горячий, как кан [55] зимою! – воскликнула она.
– Вот гадство… – пробормотал Эдик.
– Тюрьма, – мрачно сказал Гефестай. – Это тебе не санаторий…
Искандер осмотрел консула и покачал головой.
– Я бы поставил диагноз ОРВИ, – проговорил он озабоченно и перевел взгляд на Лобанова: – В таком состоянии мы его до моря не довезем.
55
Кан– общая лежанка из кирпича, зимою по ней пропускается тепло от печи.
Принцип-кентурион задумался, прикидывая варианты, и тогда слово взял Го Шу.
– Если мне дозволено будет дать совет, – проговорил он смиренно, – то я бы указал путь к горам, где живет мой старый друг Чжугэ Лян. Он врач, и…
– Показывай дорогу, Гоша! – перебил его Сергий.
Кавалькада свернула с тракта. По узкой дорожке между сельхозугодьями отряд выбрался к лесу на пологих склонах гор. Деревья прикрыли беглецов от солнца, спрятали от чужих глаз.
До самого обеда повозки и всадники плутали, отыскивая вход в «Тихий дол Девятой реки» – таким был адрес Чжугэ Ляна. Нашли, выехали на узкую дорогу и двинулись по ней вверх, пока не оказались в неширокой долине, вход в которую загораживал большой дом в три этажа, выстроенный из бревен. Всю видимую часть стропил и перекрытий покрывала богатая резьба. Наружные лестницы для входа на верхние этажи тоже были декорированы с избытком.