Контакт первой степени тяжести
Шрифт:
– Здравствуйте, Иван Петрович, – решил прервать идиотскую паузу Белов.
– Здравствуйте, Николай Сергеевич. Они пожали друг другу руки.
– Вы разрешите прикурить? – достал сигарету Калачев. – В милиции оставил зажигалку.
– Пожалуйста.
– Спасибо. Вот «Крикет» у вас – отличная зажигалка! А я тут «Токай» купил, какой-то странный, подпольного, что ль, производства – помучился неделю с ним и выкинул.
Завязавшуюся было беседу внезапно прервал подбежавший прапорщик Капустин, одетый, конечно,
– Иван Петрович, – обратился он к Калачеву, не глядя в сторону Белова, – мне не досталось карточки, вы знаете? Вы всем раздали фотографии Белова, даже уборщицам вокзальным, а мне-то как раз и не хватило!
– Зачем тебе? – удивился Калачев. – Ты ж даже свидетелем был у него на свадьбе позавчера! Сто раз Белова видел.
– У меня плохая память на лица. Час-два помню, а потом забываю начисто.
– Ну, – улыбнулся Калачев, – тогда посмотри еще раз и запомни. – Калачев указал на Белова. – Вот он, Белов – перед тобой!
– Спасибо. – Капустин повернулся к Белову и чуть-чуть шевельнул рукой – встань, дескать, к свету, полшага правее. – Так. Вспоминаю... Брови... Нос... Волосы... Ага.
Сзади к ним подошел местный милиционер, внимательно прислушивавшийся к разговору. Подойдя, он вежливо отдал честь и обратился к Калачеву:
– Разрешите и мне, товарищ старший инспектор. Я фотографию разыскиваемого получил, однако это факс, ну тот же ксерокс, так сказать. А в цвете лучше-то!
– Конечно, – согласился Калачев. – Вот – в профиль, в фас – рассмотрите как следует. Белов Николай Сергеевич подозревается в восьми убийствах...
– Как так – восьми?! – не выдержал Белов. – Откуда ж это? Вот так новость!
– Так, так, – кивнул печально Калачев. – Тренихин – раз. И семеро убитых на шоссе. На автомате отпечатки ваших пальцев. И на курке, и на стволе, и на рукояти. Следовательно, вы причастны – так ведь?
– О-о-о! – взялся за голову Белов. – Обрадовали!
– Спасибо! – закончив осмотр, козырнул милиционер. – С факсом оно не сравнить – смущенно кашлянув, он скромно отошел, тут же, впрочем, начав строго озирать окрестности орлиным цепким взором.
– И я закончил, – сообщил Капустин.
– Ну, все тогда – двигай к пятому вагону, к своему.
– Я только хотел вам доложить, Иван Петрович, конфиденциально... – Капустин опасливо скосил глаз на Белова и продолжил вполголоса: —...что я уверенность имею внутри себя, убежденность прямо сказать, что этот вот Белов, вот именно на этом самом поезде из Буя смыться попытается. Именно на этом! И скоро уж. С минуты на минуту он будет садиться. Вот прямо сейчас!
– С чего ж ты так решил? – несколько насмешливо поинтересовался Калачев.
– А интуиция, Иван Петрович!
– Что ж! Может быть, и так. Тебе, Капустин, тут и карты в руки...
– Иди-ка, Коль! – призывно помахал
– Меня зовут Иван Петрович. До свиданья!
– Ну, до свидания!
Они пожали руки на прощанье.
– Счастливого пути! – ввернул Капустин.
– Кыш к пятому вагону! – рассердился Калачев. – Упустишь!
– Бегу! – Капустин рванул к пятому.
Белов, проводив его взглядом, пошел не спеша к своему, к седьмому.
Медленно, не оглядываясь...
«В контакте... Я – в контакте...» – вертелось в голове без остановки.
Медленно– медленно тронувшийся поезд поплыл, отходя от перрона, и сразу же начал с мелодичным звонким стуком перещупывать стыки и стрелки...
Все стрелки единодушно отклоняли его бег на север – восток для воркутинского закрыт.
Поезд шел в Воркуту.
Стоя между небом и землей, среди множества путей плоского и бесконечно черного пространства, заштрихованного тускло поблескивающими под луной рельсами, сцепщик Егор Игнатов проводил уходящий на север поезд долгим и, может быть, даже тоскующим взглядом.
Красные хвостовые глазки последнего вагона растаяли в ночи.
Сцепщик вздохнул.
Потом достал из кармана телогрейки ноль семь и откупорил.
Конечно, он уже успел раздобыть!
А как же!
«Ахашени» – прочел он на этикетке и решил тут же и попробовать это самое «Ахашени», прямо здесь, под луной, не откладывая это занятное дело на потом.
Уже светало, когда скорый поезд номер двадцать два сообщения Москва-Воркута загрохотал по ажурным мостам, переброшенным через притоки Северной Двины.
Белов безмятежно дрых в купе проводников.
Проводница Маша шваброй драила рабочий тамбур.
На пролетающих мимо поезда столбах матово серебрилась нежная изморозь.
Поезд безудержно мчался на север.
На рассвете к Власову в кабинет зашел капитан:
– Есть информация, Владислав Львович!
– Да. Слушаю.
– Наш человек из МВД звякнул, что Калачев ночью устанавливал в Буе масштабную гребенку. На жэ дэ вокзале.
– А мне-то что?
– Но цель гребенки – задержать Белова!
– Но... Как же так? Стоп! Не понимаю! Ведь Калачев отстранен совершенно официально, приказом?
– Естественно! Но в МВД ему подкинули новое дело – бандитская разборка на шоссе, недалеко от Буя. Уничтожена банда Серого-Рыжего. При очень странных обстоятельствах.
– Это на здоровье. При чем здесь Белов?
– Белов проходит под номером один по этому делу.
– О-о-о! О-о! Это просто ход! Великолепная интрига! Верхи угрозыска не дремлют! Да как они это все по-детски лепят!
– Что именно?