Конторские будни
Шрифт:
— Мне, знаете ли, не совсем понятно, что вы подразумеваете под словом…
— Отвечайте-ка на вопрос, — бесцеремонно перебил его Сидз, состроив оскорбительно скучающую мину. Положительно, эти двое вели себя как бойцы Французского Сопротивления во время допроса пойманного парашютиста. Тем более что Пам и внешне походила на француженку в своем белом, туго подпоясанном плаще и темном берете. А глянув на ее черные чулки или, пожалуй, колготки, Грайс почувствовал, что у него пересыхает во рту — очень уж она была аппетитная. Если б Сидз не расхолаживал
— Вы рыскали сегодня по «Альбиону», — сказала Пам. — Вот я и спрашиваю, не удалось ли вам обнаружить чего-нибудь интересного?
Смотря что вы называете интересным, вертелось у Грайса на языке, но он вовсе не хотел, чтобы Сидз опять его перебил. Вообще этот Сидз был каким-то двуликим Янусом: один лик искрится мягким добродушием, а другой — резкой враждебностью.
Грайс промолчал и с трудом подавил желание облизать пересохшие губы.
— Мы знаем, что вы рыскали по «Альбиону», — сказала Пам. — Сидзу звонил дежурный швейцар, который задержал вас на третьем этаже:.
— Я думаю, что пока нам нет нужды вдаваться в эти подробности, — бросив на Пам предостерегающий взгляд, вскинулся было Сидз.
— Бросьте, Рон, он же не дурак, — огрызнулась Пам, а потом так же резко обратилась к Грайсу, хотя он вроде бы этого вовсе не заслужил: — Вас видели на девятом этаже, а потом вы что-то вынюхивали на седьмом.
— У вашей разведки везде, как я посмотрю, есть глаза и уши.
— Правильно. Есть. И хорошо еще, что вы попались на глаза нашей разведке, а не ихней.
— Ихней? А кто они такие?
— Растолкуйте ему, Рон, — сказала Пам.
— А надо ли торопить события? — с сомнением покачав головой, возразил Сидз.
— Он знает, Рон.
— Знает ли?
Пам зажмурилась и тяжко вздохнула, чтобы показать, как трудно ей справиться с негодованием. Потом поставила бокал на стол и шутливо подняла руки вверх — сдаюсь, мол.
— Ладно, начнем сначала, — сказали она Сидзу. А потом, всем своим видом показывая, что ей надоело задавать один и тот же вопрос (хотя задала она его до этого всего один раз), монотонно спросила Грайса: — Вы-полдня-рыскали-по-«Альбиону»-зачем?
Да, боевое у нее сегодня настроение, подумал Грайс, и едва ли она в таком настроении согласится слушать, как он застеснялся оставаться на проводах миссис Рашман и поэтому решил обследовать сверху донизу «Альбион». Хотя нет, обследовать «Альбион» ему захотелось еще до проводов, и сейчас, чтобы история звучала. правдоподобно, надо им, пожалуй, рассказать все.
— Помните, я говорил… — Он чуть не брякнул «когда мы сидели здесь в прошлый раз», но сумел удержаться: это скомпрометировало бы и его, и Пам, если Сидз ничего об их встрече не знает. — Помните, я говорил… что полистал внутриальбионскую телефонную книгу?..
— Про телефонную книгу вы ничего мне не говорили, — .возразила Пам. — Вы говорили только про служебный справочник.
— И сказали, что нашли его
Ну, все же не начали. И он, признаться, попал сейчас в довольно дурацкое положение.
— Да? Значит, я просто забыл. Они там лежали вместе — и телефонная книга, и справочник.
— Так-таки и лежали? — спросил Сидз, но обратился он почему-то к Пам.
— Вы уверены? — переспросила Грайса Пам. — Копланд вроде бы не бросает телефонную книгу где попало. Это ведь все же загрифованный документ.
Грайс мысленно проклял тот вечер, когда он залез в архивный шкаф Копланда. Ну ничего, вернется из отпуска Хаким, и он закажет себе собственную банку конфет, а про чужие и думать забудет. Вспомнив, что нападение — лучший вид обороны, он напористо спросил:
— В каком смысле «загрифованный»?
— Секретный. Доступный только начальникам отделов.
— А почему он секретный?
— Потому что, прочитав его, человек сразу все поймет.
Пока Грайс размышлял, стоит ли спросить, что именно все, Сидз поспешил вмешаться:
— Я думаю, что мы без всякой надобности спешим обогнать самих себя, — сказал он Пам. — Нам надо сначала узнать — узнать от него, — что именно он искал.
— Вы хотите узнать, что я искал, когда наткнулся на телефонную книгу? — обеспокоенно спросил Грайс. Возможно, им уже известно про конфеты, и они просто хотят, чтобы он сам вырыл себе могилу.
— Когда прочитали телефонную книгу, — брюзгливо уточнил Сидз.
— Ну, нельзя сказать, что я ее прочитал, но полистал, знаете ли, довольно внимательно. И меня сразу же, помнится, удивило, что у нас нет Рекламного отдела.
— А почему это вас удивило? — вкрадчиво спросил Сидз.
— Так ведь без Рекламного отдела ни одна фирма теперь не обходится! — воскликнул Грайс. — Даже в «Причалах и внутренних водных путях» у нас и то был специалист по рекламе.
— «Альбион» ничего не рекламирует, — сказала Пам. — Больше того, он даже не поместил своих данных в Деловом справочнике.
— И не дал своего телефона Лондонскому справочному бюро, — добавил Грайс. — Копланд говорит…
— Да-да, мы прекрасно знаем объяснения Копланда. У каждого начальника отдела есть свой прямой телефон, и так далее и тому подобное. А еще мы знаем, что, когда кто-нибудь звонит начальнику отдела, ни одна живая душа в «Альбионе» не может услышать, откуда ему звонят и зачем. Вот если б у нас был свой телефонный коммутатор, телефонистки, конечно, смогли бы…
— Вы хотите сказать, что в «Альбионе» нет коммутатора? — ошарашенно спросил Грайс. Да ведь правильно— он же его не видел! Но сам он этого не сообразил бы, даже обыскав здание «Альбиона» от чердака до нодвалов.