Конторские будни

Уотерхаус Кейт

— Так мы старую-то мебель сюда не таскаем. На кой нам ее сюда таскать? А видеть — видели, в главной прихожей, что было, то, стало'ть, было. — По выговору и лексике банкомет напомнил Грайсу Ваарта.

— Да-да, я понимаю, ее унесли вниз ночные уборщики.

— Не, друг, это, стало'ть, наша работа — мебеля заменять. А их работа — убираться, мебеля они, стало'ть, не меняют.

— Конечно, конечно. Но тут, понимаете ли, были особые обстоятельства. Тут все решал инженер по противопожарной безопасности, можете сами у него спросить.

— Так ведь нам такую работу не поручали — с инженерами толковать. Ну а бумажка-то у вас есть? Эта, как ее, сдаточная ведомость?

— Нет, приемо-сдаточную ведомость я, к сожалению, не захватил.

Но Грайс

не отчаивался, он заранее все обдумал. У него был разработан сатанинский по своей гениальной простоте план: опознав отдельскую мебель, он собирался найти тот шкаф, где у него хранились белые и розовые бланки, тайно вынуть их, спрятать, если потребуется, под джемпер, принести к себе на восьмой этаж, заполнить и разослать начальникам всех отделов с требованием сообщить ему, нет ли у них устаревших бланков приемно-сдаточной ведомости, а когда какой-нибудь начальник отдела признается, что они у него есть, затребовать их, оформить один устаревший бланк от имени недосягаемого ИПБ, дать подписать его Копланду или Грант-Пейнтону, а потом всучить рабочим из подвала, в надежде, что они не сообразят, действующий это бланк приемно-сдаточной ведомости или устаревший, и выдадут ему мебель. На осуществление этого плана потребуется, конечно, время, но ничего лучшего он придумать не сумел, а Копланд и вовек не сумеет.

Банкомету явно не терпелось вернуться к своему основному занятию — брэгу, — но он все же объяснил Грайсу, что даже если бы отдельскую мебель принесли сюда, в подвал № 3, чего на самом деле не было, то ее отдали бы ему только по приемо-сдаточной ведомости.

— Да вы, стало'ть, выпишите себе новые мебеля, и дело с концом, — заключил банкомет.

Грайс мог бы сказать банкомету, что без бланков требований, которые хранились в исчезнувших архивных шкафах, Отделу канцпринадлежностей не удалось бы получить даже сломанного крючка от списанной вешалки, но банкомет считал разговор оконченным. Игра в брэг возобновилась, и рабочих больше не интересовало, стоит ли еще здесь незваный гость, лежит ли он возле перегородки, сраженный наповал железной логикой банкомета, или просто испарился.

А Грайс как можно незаметней обошел площадку с рабочими и двинулся вперед. За площадкой мебельный ландшафт был совсем иной. Новая мебель сменилась рядами старых покосившихся столов, изъеденных ржавчиной архивных шкафов и колченогих стульев. Он оказался на гигантском кладбище конторской мебели.

Вскоре груды заплесневелых линолеумных листов; штабеля картонных коробок и фанерных ящиков надежно заслонили его от рабочих, которые, правда, на него и не смотрели. Он продрался сквозь чащобу вложенных одна в другую корзин для канцелярского мусора, решив на ходу, что их отправили на свалку из-за маленьких размеров — нынешние были гораздо больше, — миновал залежи металлических барьерчиков и снова увидел ряды архивных шкафов. Были среди них металлические, относительно современные и, главное, вполне исправные, так что списать их могла только очень расточительная фирма (да ведь «Альбион»-то экономным никак не назовешь, мимоходом подумал он). Были и деревянные, вроде тех, которые он видел в Архивном секторе…

Но тут Грайс внезапно понял, что он уже бродит именно по Архивному сектору: потеряв направление, он, видимо, повернул в сторону, а границей, или, лучше сказать, нейтральной зоной между смежными секторами, служило кладбище мебели.

Да, секретность в насквозь просекреченном «Альбионе» была, как и все остальное, чрезвычайно загадочной. На собрании альбионской труппы после переполоха, вызванного Тельмой — Грайс был уверен, что подглядывала с пожарной лестницы именно она, хотя поймать ее не удалось, — любители заговорили об альбионских запретных зонах, и в пример приводился Архивный сектор. Так хотелось бы ему знать, известно ли, скажем, Лукасу, что проникнуть сюда проще простого? А впрочем, надо уносить отсюда ноги.

Грайс уже собирался повернуть — он отошел от нейтральной зоны шагов на десять и теперь, проклиная магазины стандартной

обуви, до отказа выгибал вверх пальцы ног, чтобы башмаки поменьше скрипели, — когда заметил торчащий из дряхлого деревянного шкафа мятый листок бумаги, похожий на счет-фактуру. Его внимание привлекли чернеющие сквозь пыль буквы …графия «Альбион».

Это и в самом деле был счет-заказ; ТИПОГРАФИЯ АЛЬБИОН, — прочитал Грайс, — УЧРЕЖДЕНА В 1891 Г., ГРЭЙН-ЯРД, ЛОНДОНСКИЙ МОСТ, ЮВ-1. Ниже на листке значилась дата четырехлетней давности, когда, по словам Грант-Пейнтона, здание типографии было снесено, а еще ниже — машинописный текст, понятный только человеку, сведущему в коммерции: Пр-м отп. тпгр Альбион п/дгвр ц. 12X12X12 б/стоп № 8093-1, 6X12X12 б/стоп № 7842-02… и так далее. Грайс без труда расшифровал эти древние машинописные иероглифы: «Просим отпустить типографии «Альбион» по договорной цене двенадцать гроссов (он машинально вспомнил, что гросс равняется двенадцати дюжинам) бумажных стоп за номером 8093-1, шесть гроссов бумажных стоп за номером 7842-02…» и дальше в том же духе.

Грайс удивительно хорошо запоминал цифры. На его последней службе ему в шутку советовали выступить по телевидению с номером «Уникальная память на мебельные каталоги». Обрывок старого счета ни о чем не сказал бы большинству альбионцев, но Грайс мгновенно уловил в нем знакомые цифровые сочетания. Под номером 8093-1 значились розовые бланки изъятия (белые шли под номером 8093 без добавочной единицы), а 7842-02, несомненно, был номер давнего бланка для графика отпусков, потому что нынешний бланк числился под номером 7842-14. Грайс машинально подмечал и безошибочно запоминал подобные детали, и хотя его совсем недавно «поставили» на изъятие, он уже знал все номера в своем Комплексном Контрольном Листе.

Он, по-видимому, обнаружил один из самых последних заказов типографии «Альбион», уничтоженной вскоре после этого собственным детищем — коммерческим трестом. Можно, пожалуй, подарить находку Ваарту, подумал Грайс, ведь он успел поработать в старом здании «Альбиона», куда был переведен, по его словам, из типографии Бактона — кажется, он назвал свою типографию именно так — в первые годы альбионской экспансии. Пусть закажет для этой реликвии рамочку и повесит се на видное место, скажем, в ванной — если, конечно, истэндские хибары, где он живет, оборудованы ваннами. Грайс уже хотел спрятать старый счет-заказ в бумажник, но, складывая его, заметил, что он написан на особом бланке-конверте, и прочитал, куда его направляли:

ОТДЕЛ СНАБЖЕНИЯ ГОС. УЧРЕЖДЕНИИ, ЦЕНТРАЛЬНЫЙ СКЛАД, СЛАУ.

И тут Грайсу вспомнилось, что на вчерашнем заседании альбионской труппы некий Фома неверующий спросил, «располагает ли Комитет документальными доказательствами, что «Альбион» государственная фирма», а Грант-Пейнтон в ответ сказал, что все выводы Комитета основываются на отсутствии каких бы то ни было документов. Да-да, он сказал именно так — но теперь он так не сказал бы. Грайсу вспомнилось сенсационное выступление Сидза. Ну, его-то слова прозвучат куда сенсационней! Он представил себе, как он скромно встает, неторопливо шагает по центральному проходу, поворачивается у сцены к зрительному залу и достает из бумажника драгоценный древний листок. «Итак, леди и джентльмены, документальное доказательство найдено…» Да, это будет великая минута!

Пряча счет-заказ в бумажник между двумя фунтовыми банкнотами, Грайс услышал тяжелый топот. Именно топот: одна нога подымалась и с грохотом топала, потом подымалась и топала другая… Так ходила только Тельма.

— Мистер Грайс! — Ее театральный шепот на миг оглушил его. — Мистер Грайс, он там!

— О господи, Тельма, откуда ты взялась? Тебя же послали за конфетами! И кто такой «он», про кого ты говоришь?

Грайс было тоже попытался шептать, но вопросов у него оказалось чересчур много, и он заговорил в полный голос. Да и зачем, собственно, ему таиться? Пусть таится Тельма, а его-то послал сюда начальник.