Конторские будни

Уотерхаус Кейт

Голосом, напомнившим Грайсу женоподобный писк одного, мягко говоря, чудика с нарумяненным лицом, которого он видел, согласившись несколько лет назад пойти на мальчишник, устроенный его сослуживцами, желтошифонное существо заверещало:

— Мистер Уортинг, встаньте, сэр! Неприлично валяться в ногах…

А тут Ардах, окончательно потеряв равновесие, упал на бок, так что слова Уайльда были подтверждены прямым действием.

— Мама! — воскликнула Пам, блистательно, по мнению Грайса, вжившаяся в роль. — Тебе лучше уйти… Все? Благодарю вас.

Последние слова Пам сказала обычным голосом. Они, как вскоре сообразил Грайс, были обращены к Сидзу, следившему, чтобы никто из чужаков не проник в зал, Теперь, ставши председателем Приемной

комиссии кажется, ее называли здесь именно так, — Пам хлопнула в ладоши, и к ней потянулись остальные участники спектакля с плетеными стульями в руках. Они расставили стулья полукругом и сели на них. Одного из артистов Грайс узнал мгновенно — это был Бизли в облаченин епископа. Да и другие лица были ему смутно знакомы. Садовник, например (если это был садовник), походил на сэра Ричарда Аттенборо, но, возможно, Грайса ввел в заблуждение искусный грим.

Ардаху и Пам тоже принесли стулья, однако центральный стул занял фигляр, загримированный под леди Брэкнелл. Сняв чепчик, вуаль и парик, он оказался Грант-Пейнтоном. Грайс почувствовал невольное уважение к его артистическому дару. Он, конечно, сразу понял, что тетку Чарлея играет мужчина, но Грант-Пейнтона не узнал бы в нем и за тысячу лет. А к тому же храбрец — не испугался уронить свой начальнический авторитет, взявшись за комическую роль.

Подтянув на коленях лимонно-желтое платье, так что приоткрылись его ноги в замшевых башмаках, Грант-Пейнтон обратился к собравшимся:

— Дамы и господа, извините, что нам пришлось отвлечься, но сегодня мы пригласили нескольких новичков, и кое-кто из них, — тут Грант-Пейнтон покосился на Грайса, — с трудом, видимо, отыскал наш клуб. Кстати, для сведения новичков. Если сюда явятся непрошеные, так сказать, гости, наши друзья швейцары подадут нам условный сигнал, и мы немедленно возобновим репетицию пьесы «Как важно быть серьезным». А всех остальных я попрошу в таком случае сделать вид, что они самые обычные зрители.

— Во чудики, верно? — подмигнув Грайсу, сказал Ваарт. Грайс неопределенно улыбнулся. Опять загадка! Но он уже привык не удивляться загадкам, когда дело касалось «Коварного Альбиона».

Поправив бретельку бюстгальтера под платьем, Грант-Пейнтон закончил свою вступительную речь:

— Сейчас я попрошу мистера Ардаха зачитать нам протокол последнего заседания. Сначала, впрочем, еще одно сообщение для новичков: мы не заносим в протоколы фамилии выступающих. Анонимность, гарантирующая спокойную жизнь участникам дискуссий, — вот наш девиз.

Умолкнув, Грант-Пейнтон встал, чтобы поменяться местами с Ардахом, а Ваарт повернулся к Грайсу и довольно громко сказал:

— А ему эта хламида здорово к роже, верно?

Грайс надеялся, что Ваарт все же прекратит свои комментарии. Он и так-то ничего не мог понять, а тут еще эти Ваартовы дурацкие шуточки.

Ардах, глядя в книжицу, которую Грайс принял за текст роли, начал монотонно и быстро читать:

— «Протокол заседания Комитета Установления Истины, называемого альбионской труппой. — Хитро придумано, отметил про себя Грайс: листки протокола были, по-видимому, вложены в пьесу. — Кворум, собравшийся пятнадцатого числа сего месяца, выслушал и одобрил повестку дня. Участники заседания получили список совета директоров треста «Альбион» и постановили продолжить расследование деятельности этих лиц. Выяснено, что из двадцати трех компаний, входящих в трест, пятнадцать прекратили торговые операции. Кроме того, достоверно установлено, что все конторское оборудование — от копировальной бумаги до мебели и от электрических ламп накаливания и газосветных трубок до пишущих и фотокопировальных машин — «Альбиону» поставляют фирмы, выполняющие крупные государственные заказы. Никаких счетов или иных платежных документов обнаружить пока не удалось…»

— А ловко я вам башку-то заморочил? — ткнув Грайса локтем, весело спросил Ваарт. — Вы ведь небось поверили моим байкам про эти… ну, про государственные-то

акционы? Ясное дело, поверили, как пить дать, поверили, у-ху-ху-ху-ху!

Ардах, страдальчески сморщившись, умолк, и Грайс, чтобы изобразить одновременно и внимание, и осуждение, сложил губы в поощряющую Ардаха улыбку, а брови, кося глазами на Ваарта, принахмурил.

— Так это я ведь нарочно вам башку-то морочил, — ничуть не смутившись, продолжал Ваарт. — Кто его, думаю, знает, какой он есть человек. Может, он от этих, от администраторов к нам приставлен. У нас тут надо держать ухо востро!

Грант-Пейнтон поправил свой бюст и привстал.

— Надеюсь, теперь мы можем продолжать, мистер Ваарт?

— Больше не буду, парень, виноват. Я ведь просто чтоб ему растолковать…

— Да-да, мы в свое время все объясним нашим новичкам. Если вы позволите мистеру Ардаху продолжить.

Ардах снова принялся монотонно читать протокол. Но скачала он откинул со лба гитлеровскую прядь волос, и Грайс подумал, что бутафорские бакенбарды напрочь разрушают цельность его облика.

— …«Состоялась дискуссия о деятельности «Альбиона», и было выдвинуто предположение, что наша фирма является государственной или полугосударственнойорганизацией, а ее сложная структура отвечает задачам уготованной ей в будущем роли, про которую мы пока ничего не знаем. По другим предположениям, фирма уже выполняет какое-то правительственное задание, причем работа ключевого персонала маскируется обыденной конторской рутиной. Выдвигались также предположения, что «Альбион» подготавливает насильственную репатриацию иммигрантов, что он изготовляет удостоверения для гражданских лиц на случай войны, что он исследует статистику смертности от облучения при утечке радиоактивных веществ с ядерных заводов, что он собирает необходимые данные для компьютерного досье на каждого гражданина Соединенного Королевства или же что он окажется, когда обстановка в стране позволят ему рассекретиться, одним из административных агентств Европейского Экономического Сообщества».

— Во припадочные, — проворчал Ваарт, — как есть припадочные! Они ведь даже толковали тут, мол, в «Альбионе» тайно заправляют русские — во до чего договорились!

— Благодарю вас, мистер Ваарт, — с ироническим поклоном сказал Ардах. — Если вы кончили, я буду продолжать… «Обсуждался также вопрос о привлечении в Комитет новых членов, и было решено не возобновлять или по крайней мере строго ограничить прием, чтобы не обратить на себя внимания администрации «Альбиона»…Против этого решения выступила секретарь Приемной комиссии миссис Фос, указавшая, что из соображений безопасности в Комитет надо принимать всех служащих, которые заинтересовались сущностью «Альбиона», чтобы их личные расследования не насторожили высшее начальство. Этот вопрос будет обсуждаться на заседании Организационного бюро Комитета».

Грайс, истыканный локтем Ваарта, сейчас чуть было не ткнул его сам. Ага, сказал бы он, теперь понятно, почему братец Сидз так свирепо набросился на Пам в «Лакомщике». Он понял, что она воспылала симпатией к одному сослуживцу и собирается провести его на заседании Организационного бюро в члены труппы — собирается и обязательно проведет, как бы братец Сидз ни упирался, — чтобы потом обжиматься с этим сослуживцем на темной аллейке за зданием Клуба Сент-Джуд.

Но ведущим артистом он быть не хотел и надеялся, что Пам это понимает. Ему вовсе не улыбалось выдрючиваться вроде Грант-Пейнтона в женском платье или, скажем, нацеплять на себя, как Бизли, всякие там гетры да тугие, словно собачий ошейник, воротнички… Но это-то все ладно, а вот зачем, интересно, они суют свой театральный нос в дела «Альбиона»? Ну, допустим, их фирма связана с правительством — так что из того? Работал же он в национализированной компании «Причалы и внутренние водные пути», и все было в порядке. С чего же эти-то на стенку лезут? Нет, работа в национализированной фирме — это еще отнюдь не самое плохое на свете.