Контрольный выстрел

Головачев Василий Васильевич

«Не читайте нотаций, эрм, мы тоже понимаем, что такое приемы векторной защиты и адекватного ответа».

Ставр поднял руки вверх.

«Сдаюсь, больше не буду. Давайте работать».

Они занимались больше четырех часов, пока Ставр не сдался — не из-за усталости, пришло время заниматься на­сущными проблемами. А когда он после ионодуша и обеда собирался уходить, заявился Аристарх Железовский.

Человек-гора не удивился присутствию Панкратова в квартире внучки, он знал, что тот находится здесь. Но останавливать Ставра не стал, только пожелал «не суе­титься».

Озадаченный пожеланием, Ставр ломал голову над сло­вами Аристарха недолго, дома его ждал отец.

Глава

вторая

ПАС В БОРЬБУ

Герцог никогда и ничего не боялся с детства, и не потому, что обладал неограниченными запасами бесстра­шия, а вследствие точного предвидения будущего, благо­даря врожденной способности интуитивно рассчитывать каждое свое действие на два-три шага вперед. Он давно чувствовал, как над головой сгущаются тучи, но продол­жал делать свое дело, успевая везде, где требовались его советы, участие, энергия и способность решать сложные задачи социума в течение короткого времени. Он почти со стопроцентной вероятностью предвидел, когда его за­ставят подать в отставку, а также когда ФАГ обратит на него пристальное внимание, и торопился сделать как мож­но больше на посту комиссара.

По закону он не имел права начинать собственное рас­следование какого-то дела и даже просто участвовать лич­но в операциях отдела безопасности, но в борьбе с ФАГом опираться мог только на себя и близких друзей.

Герцог лично провел проверку инк-сети орбитальных станций СПАС и вышел на предполагаемых наблюдателей ФАГа, использующих высокочувствительное оборудование станций для слежки за интраморфами. Но для их задер­жания необходима была санкция Совета безопасности, ко­торую Алсаддан, конечно, никогда бы не дал, как и про­курорская коллегия СЭКОНа, требующая «перекрытия до­казательств», то есть совпадения улик, полученных опе­рами-интраморфами и следователями-людьми. Такого «перекрытия» у комиссара не было. И все же на свой страх и риск он решил провести тихую операцию задер­жания, как только станет известна точная дата отставки. Его положения эта акция усугубить уже не могла. А пока Герцог занялся наиболее важной проблемой — утечкой ин­формации из отдела безопасности.

Ему уже был известен круг подозреваемых лиц из сек­торов информационного обеспечения и стратегических ис­следований, оставалось спровоцировать внедренных агентов ФАГа на определенные шаги и выявить их с помощью Умника, подсунув тщательно синтезированную «служеб­ную тайну». А так как рисковать никем из друзей или подчиненных он не хотел, то и подставлял под ответный удар самого себя.

В четверг двадцать четвертого июня он запустил «тай­ну» в недра компьютерной сети «спрута», а уже в четверг вечером Умник выдал Герцогу три фамилии. Одна из них — Гарри Бауэр — фигурировала в деле с исчезнове­нием информации по К-мигрантам, а вторая принадлежала человеку, который вполне мог разработать любую опера­цию резидентов ФАГа, потому что слыл крупным специ­алистом-конструктором императивов — штатных режимов спецслужб. Звали его Львом Покровским, и слыл он че­ловеком замкнутым, скрытным и нетерпимым к ошибкам и слабостям коллег.

Гарри Бауэр работал в секторе информснабжения гранд-оператором. Молодой, сильный, красивый, он любил женщин, а больше себя, потому что был бисексуалом, но самое главное, что у него был покровитель — комиссар-два ОБ Сильвестр Еранцев.

Все сходилось. Именно этих людей Герцог вычислил с помощью потока Сил, интуитивно-паранормальным озаре­нием. Вероятнее всего, они и были наводчиками ФАГа. Оставалось выяснить, сознательно они это делали или в состоянии гипервнушения. Но в общем-то они

тоже были пешками в игре, а более или менее крупной фигурой, остающейся пока в тени, становился комиссар-секунда Еранцев, приятель директора УАСС Шкурина и... непри­миримый борец с Алсадданом, человек странный, неорди­нарный, сильный, умный и властный, чемпион мира по трехмерным шахматам.

Однако для того, чтобы выйти на его уровень, Герцог должен был собрать неопровержимые улики или в крайнем случае заставить Еранцева нервничать и действовать, что­бы нейтрализовать возникшую угрозу... опять-таки в лице комиссара-прима Пауля Герцога.

Прикинув варианты и посоветовавшись с шефом «контр-2», Герцог начал первый этап своего финального проекта. Он просто вызвал в кабинет Гарри Бауэра и задал ему несколько вопросов, одновременно зондируя память главного оператора сектора информации.

Бауэр не имел задатков интраморфа и пользовался «за­щитником», но для комиссара это препятствием не послу­жило, и уже через минуту он знал главное: во-первых, Бауэр был закодирован (все та же умелая рука внедрила в его мозг программу подчинения и не оставила следов), во-вторых, подчиняться он должен был, согласно програм­ме, какому-то человеку по кличке «воевода» и... лично господину Еранцеву!

Отпустив ничего не понявшего Бауэра, Герцог записал его ответы, в том числе и мысленные, на личный информ и отправился на рандеву с Покровским. Однако встретить­ся с ведущим «мастером комбинаций» ему не довелось, ФАГ решил нанести упреждающий удар и вывести из строя «единицу сопротивления» до того, как она станет опасна. Герцог почувствовал это сразу: «на горизонте» пси-сознания заклубились тучи и подул холодный ветер.

Что-то он занервничал? — не без удивления подумал комиссар, связываясь в поле Сил со всеми, кто был ему нужен. Ясно, что у Еранцева есть в отделе свои «глаза и уши», о которых я ничего не знаю. Только независимый наблюдатель мог сообщить эмиссару о моих шагах. Встреча с Бауэром была, скорее всего, последней каплей. Но уж очень быстро он отреагировал! Что ж, значит, я затронул паучью сеть серьезно. Чем же ты ответишь, господин ре­зидент?

Это стало известно на следующее утро, когда Герцога вызвал к себе Шкурин. Видимо, ФАГ посчитал не обяза­тельным сразу демонстрировать свои силовые возможности, понимая, что комиссар сам боец, да и надежно прикрыт оперативниками своей службы, поэтому любая открытая акция по уничтожению чревата последствиями. Нет, ФАГ просто привел в действие хорошо отлаженный механизм, колеса которого, провернувшись, сменили фигуры среднего звена исполнительной власти.

— Вы отстраняетесь от работы,— прогромыхал Шку­рин, не глядя на вошедшего комиссара.— СЭКОН только что решил вашу судьбу: двадцать два голоса — за отстав­ку, двадцать — против.

Герцог сдержал возглас удивления. По его данным и ощущениям, СЭКОН еще не вынес решения, налицо была ошибка или того хуже — сознательный обман. Но дирек­тор УАСС был твердо уверен в своей правоте, а прощупать его за порогом пси-щита Пауль не мог: Шкурин исполь­зовал «защитника» с исключительно мощным экраном.

— Заканчивайте оперативные дела, завтра отчитаетесь и передадите отдел комиссару-два Еранцеву. Вопросы есть?

— Один,— почти весело сказал Герцог.— Кто вас вер­бовал?

И, четко повернувшись, вышел, оставив директора в состоянии грогги. В отдел заходить не стал, надо было довершать начатое, и лифт вынес его к двери стратегиче­ского сектора, которым руководил Ратибор Берестов.

Однако Льва Покровского на рабочем месте не оказа­лось, а его напарник Лев Сучков, Лев-секунда, как его звали, сказал с удивлением, узрев комиссара: