Копенгагенский разгром
Шрифт:
— Не знаю насчет Скагеррака, но я бы побился об заклад, что мы остановимся в Каттегате, — заявил я.
Мои слова вызвали бурю эмоций. Офицеры один за другим кинулись заключать со мною пари.
— Что вы делаете?! — перекрывая гвалт, крикнул мне в ухо сэр Бенджамин. — Вы же разоритесь!
— Ничего-ничего! — ухмыльнулся я. — Все будет хорошо. Я знаю, что делаю.
— Эй, мистер Воленский, — воскликнул лейтенант Леймен, — а все-таки не хотите ли заключить пари на Скагеррак?
— Нет уж, — ответил я. — Скагеррак —
Англичане разразились хохотом. Теперь их позабавило мое произношение. В их устах название пролива звучало как Скэгеррэк. И мое русское аканье послужило поводом для пошлых шуток.
— Скагеррак — Skagerfuck! — веселились они.
Лорд Томпсон остался единственным, кто не заключил со мною пари. Если не считать лорда Нельсона, конечно.
— Что ж, мистер Skagerfucker, — провозгласил лейтенант Леймен, когда желающих биться об заклад не осталось, — приготовьте кругленькую сумму!
— Что-то вы торопитесь, — улыбнулся я. — Уверен, что платить придется вам.
Я великодушно пропустил мимо ушей саркастическое «Скагерфакер». Я знал, что самодовольных англичашек ждет большое разочарование, и прощал мелкие шутки.
— Послушайте, мистер Skagerfucker, — спросил лейтенант Леймен, — вы имеете хоть мало-мальское представление о географии?
— Полагаю, среди присутствующих и без меня найдутся те, кто знает, как добраться до Каттегата, — ответил я.
— Мистер! — воскликнул тот. — Каттегат у нас за спиной!
— Ну, не знаю. — Я несколько смутился. — Как тут определить, что за спиной, а что впереди, когда со всех сторон вода!
Офицеры расхохотались.
— Мы в Балтийском море. А для того чтобы попасть из Северного моря в Балтийское, нужно пройти Скагеррак и Каттегат! — объяснил лейтенант.
— А что же вы!.. — вскрикнул я и прикусил язык.
«А что же вы не остались там, у вас же был приказ!» — эта фраза едва не сорвалась с моих уст. Англичане смотрели на меня, их глаза искрились добродушным весельем.
— Вы, должно быть, краем уха услыхали о приказе блокировать Каттегат, так ведь он давно устарел. Сожалею, — промолвил лейтенант Леймен. — Но вам придется раскошелиться.
— Да, но путешествие еще не закончилось, — возразил я. — Вы и сами не знаете пункт назначения.
— Этой информацией владеет лишь один человек, — сказал граф Гэллоуэй. — Адмирал сэр Хайд Паркер. Когда сочтет нужным, он сообщит ее вице-адмиралу Нельсону.
«Выходит, адмирала лорд Нельсон прозвал „Мандаринчиком“», — догадался я.
— Знаете что, — рассердился я, — не вижу, почему бы нам не покружить немного по Балтийскому морю! А затем вернемся в Каттегат и наподдадим датчанам! Так что, когда поход подойдет к концу, тогда и рассчитаемся.
Настроение у меня испортилось. Похищенный мною приказ устарел, но сэр Горацио Нельсон мог бы позаботиться о более подобающем его хранении. А он, видно, разрешил адъютантам пустить эти
— Что ж, договоримся так, — вынес вердикт граф Гэллоуэй, — как только командование объявит решение, проигравшая сторона обязана выплатить проигрыш.
Англичане ответили веселым гвалтом, одобрив предложение полковника.
— Хорошо, — согласился и я.
Я чувствовал себя обманутым и больше всего злился на вице-адмирала: не бросай он как попало важные бумаги, я бы не оказался в глупом положении. В сердцах я божился еще раз проникнуть к нему в каюту — поживиться чем-нибудь посущественнее, чем просроченные распоряжения, а то ведь и рассчитаться за проигранное пари будет нечем.
Англичане вернулись к прерванным спорам, каюта наполнилась обычным шумом. То и дело я сталкивался с кем-либо взглядами, и тогда глаза визави искрились добродушной насмешкой. Расстроенный, я не следил за ходом беседы. Но внезапно я выхватил странную фразу:
— Если бы нам предстояли активные боевые действия, Fatty Cake отправили бы домой.
Эти слова заинтриговали меня. Офицеры отпускали сальные шуточки, а я один оставался в неведении относительно объекта их нападок.
— А кто она — Fatty Cake? — вполголоса спросил я Сэр Бенджамина.
— Fatty Cake?! — усмехнулся он. — Это молодая жена сэра Хайда Паркера, нашего адмирала. Старый хрыч никак не может от нее оторваться. Небывалое дело! Дошло до того, что адмирал взял ее на борт!
— Молодая жена, — повторил я задумчиво.
— Сэр Ричард Онслоу наверняка до сих пор не может прийти в себя от счастья, — продолжал сэр Бенджамин Томпсон. — Кто бы мог подумать, что ему удастся сплавить эту корову?! Да еще составить такую выгодную партию!
— О чем вы? — спросил я.
— Fatty Cake всего девятнадцать лет от роду, а вид у нее такой, словно все эти годы она питалась только сдобными булками. У сэра Ричарда четыре дочери. Держу пари, трем остальным за всю жизнь не досталось ни коржика. Все сметала эта толстозадая! Сэр Ричард Онслоу и не мечтал выдать ее замуж, да еще так удачно, — объяснил сэр Бенджамин.
— Вот как, — промолвил я и добавил: — Что ж, даже если воевать не придется, все равно нужно быть наготове. Пойду проверю, как тренируются мои ребята.
Я всегда ненавидел войну. По моему глубочайшему убеждению, все патриотические лозунги прикрывают беспредельное тщеславие или беспардонное стяжательство. Ну, какое дело простому человеку до того, кто владеет Измаилом — турки или русские?! Но нет же, столько жизней загублено!
Я сам чудом остался жив после итальянского похода и немедленно подал в отставку, решив, что нужно быть безнадежным идиотом, чтобы отдать жизнь ради игрищ сильных мира сего. В следующий раз, даже если турки займут Москву, на меня не рассчитывайте, мысленно сказал я российской короне.