Копейщики
Шрифт:
– Замолчи, жалкий червяк!
Удар тяжёлого сапога пришёлся Гюи в солнечное сплетение. На мгновение у него перехватило дыхание. Боль в затылке, которая вроде бы начала проходить, вернулась и разорвалась пламенем «греческого огня» в области выбитого ока.
Де Меро понял, что его слова попали в точку. Он, повидавший много глаз, горевших светом от упоения сражением, яростью ожесточённых схваток и поединков, страхом смерти и жаждой жизни, жадностью при виде золота и женщин… Он, смотревший в зрачки, где отражались пожары взятых штурмом городов… Ему ещё никогда не приходилось сталкиваться с таким
Меро откатился в сторону, пытаясь смягчить сыплющиеся на него тяжёлые удары и тычки. Перекрывая хриплое дыхание де Пейна, он закричал:
– Я вам не червь! Это вы – невольник своей гордыни и жажды власти! Это вы – вьючный вол, на шею которого дьяволом надето ярмо неутолённого честолюбия! Оглянитесь!
Де Пейн, остановленный криком барона и собственной усталостью, невольно обернулся.
– На вашей спине – не белый плащ с красным крестом, - Гюи нервно засмеялся, торопясь высказаться и захлёбываясь собственной кровью.
– Что же там? – трясущиеся от ярости руки магистра схватили полы белого плаща и подтянули его к близоруким глазам.
– Там груз ваших грехов. Там, на ваших плечах, повис мешок, стянутый ремнями чрезмерных надежд и несбыточных желаний, наполненный воплями убитых вами невинных душ, слезами матерей, сыновья которых никогда не принесут в дом деньги, хлеб и вино, не подадут больному и одинокому отцу чашу с водой…
– Замолчи… - голос магистра был тихим и хриплым. Припадок безумного бешенства уже покинул его, но глаза ещё были полны гнева.
– Я вам - не червь. Я – благородный рыцарь храма Господня и бывший вассал франкских королей, а вы – жестокий и выживший из ума старик, – обессиленный Меро говорил всё тише.
В просторной келье наступила тишина. Она тяжёлым камнем легла у ног де Пейна и показалась кратким мигом забытья барону. Шорох песка в песочных часах заставил магистра повернуть голову и взглянуть на Меро.
– И не переступить, и не отодвинуть, - загадочно произнёс храмовник.
– Что же мне с вами делать, Гюи? Должен признать: всё, что вы сказали – правда. Но то, что я делаю - я делаю во славу Господа нашего и на благо ордена. Жертвы – есть и будут, но они не напрасны.
Де Меро с горьким вздохом печали усмехнулся.
– А нужны ли Господу ненависть и кровь, а нужны ли ему тысячи убитых, развалины городов, разрушенные дома мусульман и иудеев, осколки старых греческих чаш и сосудов, куски мраморных статуй, растоптанных сапогами солдат, отрубленные в битвах руки и ноги побеждённых агарян и принесённых в жертву фанатиками ко гробу Господню? Где найдут на земле приют калеки, отпущенные на произвол судьбы из лазаретов госпитальерами?
– Замолчите, Меро! Дважды я повторять не буду. Именем Иисуса вы дали обет молчания, и ни один священник ещё не освободил вас от него.
Де Пейн подошёл к лежащему на полу пленнику и вытащил из ножен меч.
Меро невольно втянул голову в плечи, потом быстро взглянул на магистра и покорно подставил шею под удар. Тот, заметив тень испуга на лице барона, криво усмехнулся. Подсунув лезвие под верёвки, де Пейн несколькими движениями клинка разрезал путы и освободил Меро.
– Убить вас здесь - было бы слишком просто. Вы говорили, что у меня
Барон, растирая запястья, поднялся на ноги. Магистр отошёл от пленника и в раздумье посмотрел на меч.
– Вы давали клятву на кресте оставаться верным ордену в жизни и смерти. Вы давали клятву хранить тайны ордена. Вы давали обет служения ордену и Господу нашему до последней капли крови. Я, Великий магистр могу обвинить вас в клятвопреступлении и отправить на виселицу, как труса или предателя, способствовавшего проникновению в нашу резиденцию сарацинских шпионов. И не сомневайтесь - если надо, в вашей келье найдут мусульманское золото. Ни один из братьев не решится выслушать ваши оправдания и выступить в вашу защиту.
Взгляд Меро, вспыхнувший возмущением и гневом, не смутил де Пейна, и он продолжал:
– Но, дабы доказать вам, что долг и честь рыцаря для меня не пустой звук, - при этих словах Меро горько улыбнулся, - я дам вам возможность умереть с честью.
Магистр перехватил меч так, чтобы рукоятка служила ему крестом.
– Поклянитесь, что вы сохраните в тайне всё, что произошло между нами.
Но Меро отвёл в сторону импровизированное распятие.
– Я уже дал вам все необходимые клятвы, и ещё одна будет просто лишней.
Де Пейн с сомнением покачал головой, но настаивать не стал.
– Хорошо, - согласился он и твёрдым голосом командира отдал приказ:
– Чтобы ваша вылазка не выглядела странной и безрассудной - не вы один, а в компании с тремя десятками рыцарей по вашему выбору возьмёте штурмом крепость сарацин у скрещения трёх дорог, возле которой я – магистр Ордена - по вине агарянина, которого вы защищаете, потерпел поражение. Мои люди проследят, чтобы именно вы – бывший вассал Каролингов и червь на моём пути - умерли с честью.
«Неужели всё повторяется?» - думал де Меро, раскачиваясь в высоком кожаном седле в такт шагу своего коня. Та же степь, та же жара. Так же, как в лучшие времена, отставая на корпус лошади, едет простой и бесхитростный, как медный гвоздь, рыжебородый Бертран.
«Как всё это похоже на сон, который повторяется с пугающим постоянством. Сколько я видел подобных походов? Но только никогда ещё у меня не было такого острого ощущения опасности, стойкого предчувствия выстрела в спину из лука неизвестного стрелка с ближайшего холма. Ещё никогда у меня не было таких спутников, едущих справа и слева. Своими коленями я чувствую их железные ножные доспехи. Стойкий запах пота этих двух неизвестных наёмников преследует меня даже на привалах. Эти люди сопровождают меня везде. Даже за ближайший куст я не могу отойти, чтобы не почувствовать затылком их горячее дыхание. Нет, это не ветер подгоняет меня - это ненависть магистра толкает в спину. Это не два негодяя теснят меня своими лошадьми - это я связан обетом молчания и клятвой умереть во славу ордена. Может, плюнуть на обеты? Может, отправить этих двух молодцов к праотцам, а магистра к дьяволу? Степь большая, а следы заметать я научился у арабов…»