Копейщики
Шрифт:
На столе храмовника ждало непрочитанное до конца письмо из командорства Braunschweig, расположенного на землях готов империи Карла Великого [89] . Рядом, скрученным в маленький свиток, лежал тонкий пергамент – донесение от шевалье единственного владения ордена на Сицилии - Cavallermaggiore.
В доставленных разными гонцами и в разное время письмах содержалось обращение к магистру короля Сицилии и императора Священной Римской империи Фридриха Штауфена [90] , внука почитаемого тамплиерами Барбароссы. Он предлагал тамплиерам новый крестовый поход в Святую землю.
89
Священная
90
Фридрих II Штауфен (Friedrich von Staufen) - Из династии Гогенштауфенов, сын Генриха VI и Констанции Сицилийской, Император Священной Римской Империи, внук Фридриха I Барбароссы и норманского короля Рожера II Сицилийского. Руководитель 6-го крестового похода 1228—1229. Король Сицилии.
Магистр, наслаждаясь мастерством своих лучников, тянул время и не торопился возвращаться к столу.
Последняя стрела легла точно в цель - тонкую верёвку, перетягивающую шею мишени. Острое лезвие перерезало льняные волокна, и мешок рухнул на землю, подняв облако пыли.
Тамплиер вздохнул и вернулся к делам. Из рассказов ветеранов и содержимого летописей в архивах ордена он прекрасно помнил деда Фридриха, этого Барбароссу - отчаянного и немного сумасбродного человека, пожалуй, последнего в славном ряду настоящих рыцарей. Именно он первым в Европе создал тяжёлую конницу, полностью закованную в стальные латы. Это он издал указ, что право на копейный поединок имел лишь тот, кто являлся рыцарем по праву рождения. На его землях расшитый гербами пояс и золотые шпоры мог носить только воин благородной крови, доказавший свои храбрость и мастерство ведения боя в нескольких важных сражениях.
В те благословенные годы старый Штауфен был зрелым и физически очень крепким человеком, обладавшим живым умом. Приятный и умный собеседник, превосходный боец, любитель турниров, жадный до трудных предприятий и славы, честный до щепетильности, добрый и твёрдый в вере христианин производил впечатление на любого монарха Европы. Но эти достоинства не покрывали недостатков, которые, на взгляд Великого магистра, Фридриху особенно вредили. Так, в минуты гнева Барбаросса бывал крайне суров, не терпел возражений и порой в случае противодействия для достижения своей цели мог пойти на напрасную и неоправданную жестокость. Властолюбие его казалось безмерным, однако он реально понимал, что на самом деле было в его силах, а что являлось недостижимой мечтой. Любое дело, за которое он брался, тщательно и хорошо планировалось. Поэтому удача часто сопутствовала Фридриху даже в самых сложных предприятиях. Во время третьего крестового похода он оказался достойным противником для мусульман, и ещё неизвестно, кто снискал большую славу в то непростое время - Фридрих Барбаросса или Ричард Львиное сердце.
Благодаря не всегда согласованным, но активным дипломатическим и военным действиям, христиане в то время невероятными усилиями сохранили своё влияние и взяли штурмом целый ряд ранее утраченных крепостей в Палестине.
Магистр считал, что если бы не коварство византийцев, опасавшихся усиления влияния крестоносцев на границах империи, можно было бы добиться гораздо больших уступок со стороны Саладина. Но всё в руках Господа. На ставших безопасными дорогах и караванных путях появлялось всё больше паломников, приносящих хороший доход ордену, занимавшемуся перевозкой пилигримов на своих кораблях и охраной верующих на пути к Святым местам. Неплохие доходы шли от ссуд, выданных вновь принятым в орден дворянам под обеспечение землёй. Тамплиеры охотно брали в управление даже обветшалые замки обедневшего
Пьер Монтего ещё раз перечитал письма, лежащие на столе.
«Этот юный король Сицилии, наследник Барбароссы, красноречив, умён и далеко пойдёт. – Магистр вновь погрузился в размышления.
– Ему нужны деньги… Ещё бы». – Храмовник раздражённо вздохнул.
Неожиданно обретённый титул Императора Священной Римской Империи, оспариваемый многочисленными родственниками - претендентами на огромный лакомый кусок, - требовал от Фридриха недюжинного изворотливого ума, сильной армии, преданных союзников, чтобы удержать на шатком фундаменте наследственный трон династии Штауфенов. Его самый сильный соперник в борьбе за власть – герцоги Брауншвейга Вельфы – многочисленные и честолюбивые наследники Оттонов, очевидно, не спали ночами, думая, каким образом свалить молодого императора.
Монтего снова отвёл глаза от свитка.
«О, Господи, сколько же их, этих Вельфов?» – Он быстро сбился со счёта, начал считать снова… и махнул рукой.
«Священная Римская Империя – лоскутное одеяло. Чуть заденешь неосторожно непрочный шов, расползётся на куски. И ведь не соберёшь потом».
Насколько знал тамплиер, Фридрих II не пользовался особым уважением у большинства сюзеренов. Женитьба на Констанции Арагонской - этой сластолюбивой старухе, подарившей ему в качестве приданого Сицилию - бароны посчитали делом недостойным. Они ведь привыкли брать чужое только мечами.
И вот теперь, читая донесение из Праги, Магистр разгадал замысел Фридриха. Он просил денег и поддержку для организации нового крестового похода. Этим он убивал сразу двух лис: приобретал уважение и авторитет в глазах европейских монархов и выводил под стрелы и мечи мусульман многочисленных честолюбивых претендентов на трон. Кроме того, он забирал с собой в Святую землю весь этот сброд – ненадёжную рыцарскую вольницу, промышлявшую разбоем на дорогах империи.
В последних строках письма Фридрих просил Монтего о личной встрече.
«Что же, посмотрим на юного короля. Это будет даже интересно».
Храмовник вызвал писца и продиктовал ответ для внука Барбароссы.
Фридрих явился в указанный день. Он выбрал время, когда над Парижем сгустились сумерки и туман с Сены закрыл белым саваном Тампль почти до самого верха мощных крепостных стен.
Штауфена сопровождал небольшой отряд переодетых монахами рыцарей. Однако опытный глаз магистра, наблюдающего за воротами из окна своих покоев, разглядел под плащами лёгкие мечи и контуры лат.
Король вошёл широким шагом, звеня серебряными шпорами на толстых кожаных сапогах. Остановившись на полпути между дверью и магистром, он встал на колено и преклонил голову, дожидаясь благословения. Это был вызов и в то же время жест, свидетельствующий о высоком положении, достоинстве и уме гостя. Храмовник вынужден был подойти и положить руку на слегка вьющиеся волосы короля. От Штауфена пахло вином, свежим сеном и дорожной пылью.
– Оставьте церемонии, Фридрих. Встаньте, мой друг. Проходите вот сюда и садитесь.
Монтего подвёл короля к тяжёлому дубовому креслу и усадил на мягкую подушку, положенную слугой на жёсткое сиденье заранее. Тамплиер знал, что такое провести в седле пару недель на ужасных дорогах Германии и Франции.
Он уже навёл справки об этом молодом человеке и был доволен полученными сведениями.
На столе, в стопке грубо выделанных пластин пергамента, специально предназначенных для черновых записей и скреплённых кое-как суровой нитью, давно лежала записка, составленная одним из братьев, собирающих слухи и сплетни о венценосных особах, степени их платёжеспособности, чертах характера (надёжны ли?). Накануне Магистр внимательно перечитал содержимое пергамента.