Копейщики
Шрифт:
Тёмный в это время суток сад королевской резиденции прятал в своих укромных уголках полузабытые им самим звуки шагов и призрачные тени личной охраны Фридриха - мусульман-шиитов Египта, изгнанных Саладином и нашедших убежище на Сицилии. Их многочисленные потомки занимались теперь рыбной ловлей, торговлей и ростовщичеством в арабской части города.
В этот благословенный поздний вечерний час в центре атриума, прямо на открытом воздухе под низким, густо усеянным сверкающими близкими звёздами небом, стоял стол. Два изящных светильника, заправленные оливковым маслом, давали достаточно света, чтобы можно было спокойно читать. За столом, наслаждаясь подступающей вместе с ночью прохладой, сидел capouff’cio замка (итал.
– управляющий) и перечитывал содержимое письма, присланного из Вены. Два дня назад послание было доставлено офицером, командиром отряда
– Странное имя для австрийца, - бурчал себе под нос при знакомстве управляющий.
Старик снова развернул бумагу с замысловатым гербом и задумался.
«Король Карл VI Габсбург, милостью божию Император Священной римской империи, оказывается, теперь и король Сицилии. Вот так сюрприз!»
Сapouff’cio много чего слышал об этой войне за испанское наследство. Габсбурги и Бурбоны никак не могли поделить между собой Испанию, и поэтому весь Юг и Юго-запад Европы сходил с ума от непрерывных сражений, стычек и осад. Города, переходящие из рук в руки, не знали, к кому из воюющих сторон примкнуть. Сколько хороших людей легло в землю и уже никогда не вернётся к своим очагам! Филипп – герцог Анжуйский, говорят, потрепал Карла в Кастилии, но и австриец в долгу не остался. При взятии Мадрида он крепко прищемил хвост Филиппу и заставил испанцев сдать ему город.
Управляющий вздрогнул и почесал переносицу.
– Святая Агата! Комар… И откуда ему взяться в нашем сухом климате?! Это в Вене и Париже их, как сарацин во времена их владычества на Сицилии… Не зря в этой сырой и дождливой Австрии люди страдают лёгочной лихорадкой и приезжают к нам за воздухом и морем.
– Ах, да…письмо… - Сицилиец вздохнул и вернулся к своим мыслям.
– Война длится уже почти десять лет - и вот на тебе! Сардиния отошла к французам, дьявол их забери! А мы теперь – часть австрийской империи… Ну и ну!
– Сapouffcio тяжело вздохнул.
– Бедная Италия! Что ещё от тебя осталось, кроме Рима и Папской области?
Он стал загибать пальцы, считая:
– Неаполитанское королевство – Габсбургу. Тоскана – опять Карлу. Миланское герцогство – Карлу… О, Господи, не много ли ему?! А война, будь она проклята, всё идёт и идёт. Конца края не видно…
Старик снова взял в руки письмо.
– Ишь ты, приказывают сделать опись самого ценного во дворце, запаковать и отправить на повозках в Вену. Вот разбойники! Да где я им здесь повозки возьму? Они ведь денег стоят. Ну да, о деньгах короли вспоминают в последнюю очередь! Эх, не было бы здесь этого офицера-драгуна! Ведь знает толк проклятый австриец и в картинах, и в часах, и в посуде! Надо бы спрятать наш канделябр [124] , самые ценные фолианты, кое-что из золотой посуды. А то ходит везде, вынюхивает, свой список составляет. Была б воля этого юнца - он и со стен Капеллы содрал бы плиты золотой росписи, а в придачу все витражи с цветной мозаикой! Слава богу, дворцовые часы с башни снять не может [125] . Слишком сложно и механизм тонкий. Потом не настроишь… Ну, что тут ещё писано для нас? Ага, здесь ещё говорится о старых архивах Ruggero II di Sicilia [126] и Фридриха II. Даже и не знаю, где их искать… В хранилище книг сам дьявол ногу сломит. Роджер любил собирать древние греческие таблички, византийские пергаменты, арабские свитки. Да только здесь, в этих испорченных мышами дворцовых списках, - он ткнул в бумаги, лежащие на столе, - здесь говорится, что Фридрих в своё время часть вывез в Рим, часть в Германию, часть подарил университету в Неаполе.
124
Имеется в виду алтарный пасхальный канделябр королевского дворца, на котором отлиты различные изображения людей, животных, растений, цветов. Канделябр Капеллы Палатино в Палермо сделан по типу знаменитого канделябра из Базилики Сан Паоло Фуори ле Мура в Риме.
125
Речь идёт о знаменитых дворцовых гидравлических часах с циферблатом, выполненных с латинской, греческой, арабской символикой.
126
uggero II di Sicilia (итал.) – основатель и первый король Сицилии из норманнской династии Отвилей - Роджер II. При нём Сицилийское королевство достигло значительного влияния и могущества, занимая в 1154 г. треть Италии
Сapouffcio потёр уставшие глаза и зевнул.
– А вот личные вещи Фридриха: сломанные доспехи, лекарские инструменты, какие-то записи на клочках пергамента и прочая мелочь - где-то я видел…
Наверно, валяются на чердаке среди другой рухляди. Но… пусть не встретит меня у райских врат почитаемый мной Блаженный Джулиано - не пойду я на этот дьявольский чердак! Там шею свернуть очень даже просто. Но она ведь у меня одна. Пусть лезет этот шваб или австриец сам. А я стар для таких дел.
Он свернул письмо, собрал в охапку бумаги и, устало шаркая ногами, пошёл спать.
Весь следующий день слуги под началом сapouffcio укладывали в деревянные ящики серебряную и золотую посуду, высокие бронзовые подсвечники, картины и фолианты из библиотеки дворца. В комнатах пахло свежей стружкой, воском и пылью. Управляющий печально вертел в руках список, составленный австрийским офицером, и громко вздыхал, всем своим видом давая понять, как он недоволен таким откровенным и наглым грабежом. Заворачивая в тряпки старинные византийские бокалы с гербом Штауфенов на толстых прозрачных стенках, изящные двурогие вилки с вензелями бывших правителей Сицилии, он тихо ругался. Слуги прятали улыбки, качали головами, слыша крепкие, хлёсткие словечки и ядовитые замечания на выразительном южно-итальянском наречии в адрес сеньора Жильбера.
А посыльный Карла всё своё время проводил в кабинете, принадлежавшем когда-то Фридриху, время от времени появляясь возле ящиков и сверяя свой список с уже упакованными вещами. В руках, кроме описи ценностей, у него были какие-то старые свитки, которые он аккуратно разворачивал и бегло просматривал. Потом он относил их обратно в библиотеку и возвращался с новыми.
Управляющий заглядывал через плечо офицера в пожелтевшие от времени листы, пытаясь прочесть причудливую вязь рукописных текстов, но ничего не мог разобрать. Записи были сделаны на разных языках. Одни – на латыни, другие - на греческом, третьи - на арабском.
Но австрийца это не смущало. К большому удивлению управляющего, незваный гость, по-видимому, знал все эти языки. Он легко пробегал глазами написанное. Откладывая в сторону один свиток, брался за другой, пока в кабинете не выросла целая куча маленьких цилиндриков, небрежно сложенных на столах.
К вечеру сеньор Жильбер потащил старика на чердак. Управляющий уже успел пожалеть, что рассказал настырному юноше о разном хламе, ржавых латах, старом оружии, разбросанных, как попало, наверху. Все жалобы сицилийца на старость и болезни не помогли. Пришлось взять в руки подсвечник и проводить упрямца по узким и крутым лестницам под самую крышу. Потея в нагретых за день солнцем комнатах, сapouffcio, ворча и чертыхаясь про себя, битый час помогал офицеру разбирать ветхие потёртые временем и плохими дорогами Европы старые сундуки. Наконец, испачканные вековой паутиной и пылью, искатели королевских тайников наткнулись на маленький шкафчик – раскладное походное приспособление для письма.
– О, mon Dieu! Bureau! – воскликнул австриец, беря в руки инкрустированный перламутром, потёртый во многих местах деревянный сундучок.
«Святая Агата! – в который раз удивился управляющий. – Наш хитрый юноша, сеньор Жильбер - этот ангел в непорочном до неприличия bianco casacca [127]– знает и французский!»
Драгун, не обращая внимания на протесты старика, вытащил из-за голенища испачканного извёсткой чёрного сапога нож и, ничуть не смущаясь возможной ценностью вещицы, стал торопливо вскрывать многочисленные ящички бюро.
127
bianco casacca (итал.) белый мундир.
Увы, все они оказались пусты. Сломав внутренние перегородки, и с досадой захлопнув последнее проверенное им отделение, офицер уже хотел оставить в покое исковерканное ножом ни в чём не повинное дерево, как вдруг незамеченная им в темноте одна из накладных боковых пластинок с тихим звоном маленькой пружины отскочила.
Толстый слой мусора на полу с удовольствием принял дощечку в свои объятия, а в руку австрийца небольшой жёлтой бабочкой упал крохотный кусочек пергамента.
Драгун нагнулся поближе к свету свечей, бережно, осторожно касаясь пальцами, разгладил тонкий лист и бегло просмотрел всё, что было написано там мелким почерком. Потом по старым сгибам сложил, завернул пергамент в носовой платок и спрятал за обшлаг рукава.