Копейщики
Шрифт:
Плотный слой пыли на кожаном переплёте свидетельствовал о том, что его редко открывают и используют только на Пасху, вынося на улицу в качестве реликвии.
Громадная книга в массивной красивой позолоченной рубашке с серебряными накладками оттягивала руки. Мерон положил фолиант на стол и торопливо перелистал страницы.
«…Я запах роз на фоне звёзд вчерашних…»
– Да! Вот оно!
– совершенно случайно он увидел рисунок – восход вифлеемовой звезды в небе Палестины. Плоская, прижатая весом пергаментных страниц высохшая роза рассыпалась у него в руках, оставив после себя слабый запах
– К чему здесь эта засохшая роза? Или это – ложный след? Так, дальше, что дальше? – Мерон в спешке путался в мыслях, копаясь в ещё никогда не подводившей его памяти.
«…слеза пера на новую страницу…»
– Слеза пера… Что, разве во времена Фридриха писали птичьими перьями? Хотя… почему нет… Это же Федериго!
Внезапная догадка заставила его вскрикнуть:
– Слеза – след, клякса, пятно краски где-то здесь в книге.
Глаза резала усталость. Острый запах древних текстов при торопливом перелистывании страниц становился всё гуще. Начинала кружиться голова. «Сколько времени я уже здесь, в церкви? Пожалуй - часа два».
– Скорей, скорей! – Жильберу вдруг показалось, что на жёлтой от времени меловой пропитке пергамента он только что видел коричневое пятнышко.
Он вернулся назад на несколько станиц и увидел засохший след краски как раз на месте, где тонко и аккуратно были выведены римские цифры – СССXCIX.
– Думай, скорее думай. Сколько это? – Мерон лихорадочно вспоминал курс латыни, которую он изучал в университете Базеля… - Стоп, стоп, не торопиться, вспоминай… Есть! Это – 399. Но что это значит? – Он потёр лоб грязной от пыли рукой, оставив след на вспотевшей коже.
«…Слеза с пера на новую страницу…»
– Новая, новая… - Офицер снова принялся листать Евангелие.
– Триста семьдесят, триста девяносто девять. Всё. Книга кончилась.
Он держал на весу последний лист Евангелия и чуть не плакал от досады.
– Fiasco! Полное фиаско.
– Мерон бросил фолиант на стол и сполз на негнущихся ногах вдоль стены.
«Что это - очередная мистификация Фридриха?» – Пульс медленно успокаивался, всё реже и реже тревожа болью виски.
И тут его осенило. Жильбер схватил книгу и ногтями осторожно поддел плотную бумагу, закрывающую массивный кожаный слой переплёта с внутренней стороны обложки.
Там в небольшом углублении лежала, отливая матовым жёлтым светом, застёжка от плаща.
Он бережно взял её и поднёс поближе к огню факела. Застёжка была выполнена из бронзы в форме овала с узкой, довольно длинной выступающей частью, похожей на ключ. Вдоль металла на каждой из сторон шли продольные канавки, а на самом конце – поперечные прорези в полногтя глубиной.
Мерон поторопился вернуться к гробнице. Он встал на колени и, светя факелом, попытался найти отверстие, куда можно вставить ключ.
Наконец после тщательных поисков он нашёл еле заметное углубление.
Ещё не веря в удачу, драгун снова схватил нож и, увеличивая забитое грязью отверстие концом клинка, проделал в камне глубокую щель. Теперь она стала похожей на замочную скважину. Жильбер наклонился и продул отверстие несколькими сильными выдохами подряд. Дрожащими от усталости и напряжения руками он вставил застёжку узким концом в дыру. Ключ всеми своими
– Нет, только не это!
– драгун не верил собственным глазам.
Могила была пуста. Лишь на самом дне лежали остатки когда-то белого плаща с выцветшим красным крестом.
– Вот оно: «…Но пуст собор… искать в Палермо…»
Разозлённый неудачей офицер присел на край открытой им могилы. Он был внутренне опустошён и раздавлен. Разочарование было так велико, что Мерон даже не заметил, как окна собора стали наливаться ещё слабым в этот ранний предутренний час светом.
– Не может быть. Этого просто не может быть.
– От головной боли Жильберу показалось, что в ушах зазвучал ироничный скрипучий смех короля-мистификатора.
«Но ведь послание было зачем-то написано. Гробница пуста, но она есть, – думал посланец короля Карла.
– И в ней есть нечто, чего я не заметил».
– А что там дальше в том дурацком стихотворении… - Строки медленно всплывали в памяти Мерона:
«…Нет жизни вечной.
Сосуд такой же пустотой
Наполнен безупречной,
Где щит и флаг -
Одно и то же,
Где львы резвятся у подножия
В игре беспечной…»
– Какие львы, при чём здесь львы? Подножие, подножие...
– Жильбер уже не замечал, что разговаривает вслух. И вдруг, поднятый на ноги вспышкой догадки, осветившей кладовые памяти, офицер схватил факел, заглянул внутрь могилы и отодвинул в сторону полуистлевший плащ. Под тканью в самом дальнем углу саркофага Мерон увидел небольшую из серого мрамора плитку, на которой умелой рукой неизвестного мастера был вырезан рыцарский щит. А на нём, один над другим, резвились и улыбались в лицо офицеру три льва.
– Герб Фридриха! – выдохнул драгун.
Он привычно пустил сталь в дело и после незначительных усилий поддел плиту.
В глубокой квадратной дыре на боку лежал небольшой медный арабский кувшин. Примерно такие же Мерон видел в лавке старьёвщика, где он покупал кресало и трут.
Офицер осторожно потащил потускневшее медное сокровище наружу. Довольно широкое горло сосуда было запечатано маслянистым на ощупь составом. «…Такой же пустотой наполнен безупречной». Эти строки, казалось, впечатаны в память навсегда.
– «Похоже на смолу или воск…» - Жильбер стал ковырять отверстие, но воска было так много, что он, потеряв терпение, схватил факел, перевернул кувшин и стал пламенем греть тонкие медные стенки, держа сосуд за горлышко краем плаща. Через несколько минут содержимое сосуда сначала по капле, а потом тонкой вязкой струйкой стало вытекать на пол.
– «Вот она - пустота, о которой писал Фридрих».
Внутри что-то звякнуло, и взгляду искателя реликвий открылся острый конец железного лезвия. Блестящая кромка наконечника скользнула вдоль пальца драгуна. Он вздрогнул от боли. Капля крови упала на жёлтое пятно остывающего воска у его сапог.