Копи Царя Соломона. Сценарий романа
Шрифт:
– ШАЛОМ! – говорит он, снова подойдя.
Иеремия шумно выдыхает. Натан очень вежливо – прямо вежливое выражение лица – ждет.
– Значит, это север, – говорит толстячок, и тычет пальцем в карту.
Показаны все трое, склонившиеся над картой.
– Там в 42—44—м в общей сложности сто тысяч человек расстреляли, – говорит толстячок.
– Треть от общего числа… – говорит он.
Ведет пальцем по карте.
–… Вчера тоже спрашивали, – говорит он.
Молчание, только шумы природы – белки,
– Угу.. – говорит Натан, метнув взгляд в Иеремию.
– Жертв было много… – вздыхает он.
– Конечно, люди едут… – говорит он.
– Да, пора давно уже на маршрут наших людей поставить, – говорит толстячок с внезапно прорезавшейся в лице ненавистью.
– А то девушка приехала… израильтянка, а проводником взяла гоя, – лицо у него буквально дрожит от ненависти.
– Еще и антисемита…. гомосека мля, – говорит он.
– Неужели, – подчеркнуто безразлично говорит Натан.
– Да чмо мля местное одно… пещерный мля антисемит… писака гребанный, – зло, в диссонанс со своей внешностью голубя, обгадившегося от любви к миру, продолжает нести толстячок.
–… Лоринков мля, – говорит он.
– Непорядок, – кивает Натан.
Толстяк ведет палец, и мы видим, что за ним остается жирный толстый след. Крупно – недоуменное лицо Натана. Крупно – лицо Иеремии, полное отвращения. Крупно – пакет из-под пончиков, смятый, на чьей-то могиле, еще пару пакетов, с символикой «Макдональдса».
Крупно – жирное масляная полоса на карте, подведенная к населенному пункту. Название крупно. Буквы
«L A R G A»
На название падает красная капля, расползается… Темный фон.
Выход с кладбища. Натан и Иеремия не спеша идут к машине. Показана старинная могила, в щель под плитой видно лицо толстяка, забитого, как мы можем предполагать, до смерти. Даже после ухода в мир иной он выглядит говно-говном, зритель не чувствует жалости.
Снова общий план кладбища, две фигурки.
– Натан, может, прикрытие какое придумаем? – говорит Иеремия, резко остановившись.
– С чего это ты? – говорит удивленно Натан.
– Мы же секретные агенты… – говорит Иеремия.
– Ты сам учил… – говорит он.
Натан улыбается. У него вид Филиппа Македонского, который увидел, что старшенький, Санёк, все же объездил Буцефала… Темнота, шум, плита сдвинута в сторону. Агенты стоят у трупа толстячка в старинном саркофаге. Иеремия, обмотав руку кульком, разрывает зубами пакетик с кетчупом, зачерпывая из него пальцем в кульке, выводит на лбу
«Murder of Jesus»
Подумав, правит «u» на «a». Получается с ошибкой. Натан одобрительно кивает.
Потом – та же самая процедура, но уже с горчицей. На плите, надвинутой на могилу, нарисована звезда Давида, пронзенная стрелой. Из-за того, что горчица ярко-желтая, рисунок получается очень аутентичным.
Снова
– Хорошо я придумал? – спрашивает Иеремия.
– Хорошо, – искренне говорит.
– Молдаване еще и репарации заплатят, – говорит он.
Машина отъезжает.
На кладбище воцаряется прежняя идиллия.
Показана белка. Она прискакала к надгробию и роется в пакете из-под пончиков. Камера взмывает вверх. Белка – оранжевое пятнышко на зеленом фоне.
***
Утро, синее небо, белые облака, виден след самолета.
Мы видим голубя, который топчется на какой-то каменной площадке, курлычет… Камера отъезжает, это памятник величайшему государю Молдавии, Штефану Великому – символический центр Кишинева, – который держит в одной руке крест, другую положил на меч на боку. Господарь похож на эксгибициониста, застигнутого врасплох, и который инстинктивно пытается прикрыть срам одной рукой, продолжая его другой. Голубь издалека кажется короной из перьев. Камера опускается по господарю вниз, и останавливается на букете цветов у подножия. Резкий разворот.
У памятника стоят Наталья и Лоринков. Лица очень серьезные, вытянутые. Мы бы даже могли предположить, что это именно они принесли цветы, хотя это, конечно, полный абсурд. Лоринков одет в черное полупальто, на нем цветная рубашка, делающая его неуловимо похожим на арабского студента, который приехал в Кишинев учиться на доктора и прятаться от Интерпола, который объявил его в розыск за сестру-шахидку и обезглавленного израильтянина. В противоположность ему Наталья одета очень по-европейски, что само по себе в Кишиневе выглядит как вызов. Но у нее лицо человека, который решил для себя какую-то проблему, и теперь спокоен. Она глядит на Лоринкова доверчиво.
– А теперь? – спрашивает она спутника.
– Три раза сплюнуть и пошли, – говорит он.
– Идиотизм, но мне всегда везло, – говорит он, и бросает горсть монеток к подножию памятника.
Христианнейший государь, остановивший турецкое нашествие на Европу, глядит на действия Лоринкова безучастно, но, почему-то, с легким презрением.
Девушка три раза старательно сплевывает, и, улыбнувшись, говорит:
– Я и не знала, что в Молдавии еще живы суеверия…
Лоринков глядит на нее чуть отстраненно, ничего не говорит, так же молча берет спутницу за локоть, разворачивает, и они идут. Становятся фоном – то есть, они видны в отдалении и все это показано, как их проход по центральной улице города к железнодорожному вокзалу (он как раз в ее начале), но главные в данном случае – детали. Камера показывает все замедленно, это должно быть очень похоже на манеру съемки «Мертвеца» – сменяющие друг друга дагеротипы – но не черно-белая картинка, а цветная. Итак, крупно, под музыку «Депеш мод»…