Копилка Сатаны (Ученик дьявола)
Шрифт:
— Нет, совсем не личный, — ответил Дуссандер, зажигая сигарету и поворачиваясь к Баудену. — Я был в запасе с 1943, как все годные мужчины, но слишком старый для участия в военных действиях. К тому времени на стенах третьего рейха уже был написан приговор безумцам, создавшим его, вернее одному конкретному безумцу.
Он задул спичку и смотрел серьезно.
— Большое облегчение пришло, когда волна пошла против Гитлера. Огромное облегчение. Конечно, — и тут он обезоруживающе, как мужчина с мужчиной, переглянулся с Бауденом, —
— Думаю, да, — с пониманием отозвался Бауден.
— Да, — печально произнес Дуссандер, — Только тайно. Я помню однажды мы четверо или пятеро, все друзья, зашли выпить в местный кабачок. Тогда уже не всегда был шнапс или пиво, но в ту ночь было и то, и другое. Мы все знали друг друга почти двадцать лет. Один из нас — Ганс Гасслер — упомянул мимоходом, что фюреру плохо посоветовали открыть фронт против русских. Я сказал ему: «Ганс, ради Бога, думай, что ты говоришь!». Бедный Ганс побледнел и тут же сменил тему. А через три дня он исчез. Больше я его не видел, и, насколько знаю, никто из сидевших с нами в тот вечер тоже.
— Какой ужас! — воскликнула Моника, — Еще коньяку, мистер Денкер?
— Нет, спасибо, — он улыбнулся ей, — Моя жена часто повторяла поговорку своей матери: «Нельзя злоупотреблять блаженством».
Тодд еще сильнее нахмурился.
— Вы думаете, его отправили в концлагерь? — спросил Дик. — Вашего друга Гесслера?
— Гасслера, — мягко поправил Дуссандер. Он посерьезнел. — Многих туда отправили. Концлагеря… они еще тысячу, лет будут позором для немцев. Вот уж, действительно, наследство Гитлера.
— Я думаю, это слишком сурово, — сказал Бауден, зажигая трубку и выпуская удушливое облачко «Черри Бленд». — Я читал, что большинство немцев даже не подозревали, что происходит. Жители Аушвица считали, что там колбасная фабрика.
— Фу, как ужасно, — сказала Моника и состроила мужу гримасу «ну-хватит-уже». Потом, улыбаясь, обратилась к Дуссандеру:
— Мне нравится запах курительной трубки, а как вам, мистер Денкер?
— Мне тоже, мадам, — ответил Дуссандер. Он только что еле-еле удержался, чтобы не чихнуть.
Бауден вдруг потянулся через стол и похлопал сына по плечу. Тодд вздрогнул.
— Что-то ты тихий сегодня. Что-нибудь случилось?
Тодд улыбнулся одновременно и отцу, и Дуссандеру:
— Все нормально. Просто почти все эти рассказы я уже слышал, понятно?
— Тодд, — сказала Моника, — это не совсем…
— Мальчик просто говорит честно, — возразил Дуссандер. — Привилегия мальчишек, от которой взрослые часто отказываются. Правда, мистер Бауден?
Дик засмеялся и кивнул.
— Пожалуй, Тодду пора проводить меня домой, — сказал Дуссандер. — Я думаю, у него еще уроки сегодня.
— Тодд — очень способный ученик, — сказала Моника, но произнесла это почти машинально, глядя на Тодда чуть удивленно. — Обычно одни четверки и пятерки. В прошлой
Тодд снова широко улыбнулся и кивнул.
— Вам не нужно идти пешком, — сказал Дик, — Я с радостью отвезу вас.
— Я предпочитаю пройтись, подышать воздухом и размяться, — сказал Дуссандер, — И я бы прошелся, если Тодд не против.
— Да конечно, я с удовольствием пройдусь, — сказал Тодд, и его родители просияли.
Они уже дошли почти до угла, когда Дуссандер нарушил молчание. Моросил дождь, и он держал зонт над ними обоими. И все равно его подагра вела себя тихо. Удивительно.
— Ты похож на мою подагру, — сказал он.
Тодд поднял голову:
— Чего?
— И ты, и она были не очень разговорчивы сегодня. Кто откусил тебе язык? Кот или баклан?
— Никто, — пробормотал Тодд. Они повернули на улицу, где жил Дуссандер.
— Я попробую угадать, — сказал Дуссандер не без издевки. — Когда ты пришел за мной, то боялся, что я ошибусь и, как ты выразился, выпущу кота из мешка. Это тебе нужен был этот обед потому что у тебя уже кончились все отговорки. А теперь ты не доволен, что все прошло гладко. Ведь так?
— Какая разница? — нехотя ответил Тодд, пожав плечами.
— А почему все не должно было пройти гладко? — настаивал Дуссандер. — Я умел притворяться еще тогда, когда тебя и на свете не было. Ты умеешь хранить тайну. Этого у тебя не отнять. Но ты видел меня сегодня? Я ведь очаровал их. Очаровал!
Тодд вдруг выпалил:
— Вам не надо было этого делать!
Дуссандер резко остановился и уставился на Тодда:
— Не надо? Как это не надо? Я полагал, что именно этого ты и хотел, пацан! Естественно, теперь они не будут возражать, если и дальше будешь приходить и «читать» для меня.
— А вы не слишком много на себя берете? — горячо возразил Тодд. — А может, мне уже ничего от вас не нужно. Вы что, думаете, что кто-то заставляет меня приходить в ваш мерзкий дом и смотреть, как вы накачиваетесь виски, как старый алкаш из тех, кто слоняется по сортировочной станции? Вы так думаете? — Его голос взвился до тонкой, дрожащей, истеричной ноты. — Потому что никто меня не заставляет. Захочу — приду, не захочу — не приду.
— Говори потише, а то услышат.
— Плевать! — крикнул Тодд и двинулся вперед. Теперь он специально шел под дождем.
— Конечно, тебя никто не заставляет приходить, — сказал Дуссандер, а потом сделал рассчитанный выстрел в темноту. — Наоборот, лучше бы тебе держаться подальше. Поверь мне, мальчик, я не испытываю угрызений совести оттого, что пью в одиночку. Вовсе нет.
Тодд посмотрел на него презрительно:
— Но вам это нравится, да?
Дуссандер только неопределенно улыбнулся: