Корабль, идущий в Эльдорадо
Шрифт:
— Как вас зовут, милое дитя?
— Ксения.
— Ксения, Ксюша, — посмаковал он на разные лады. — Весьма звучное имя. Пожалуй, я так назову героиню будущего фильма. Вы не возражаете?
Ксения польщенно улыбнулась.
— Что вы, Евгений Петрович, мне, наоборот, очень приятно. Только я вас прошу, пускай с ней ничего плохого не случится. А то, если она погибнет, я тоже могу погибнуть.
Баварин добродушно засмеялся. Его быстрые глазки так и ощупывали Ксению, так
— Не волнуйтесь, Ксюша. — Он как бы невзначай похлопал ее по руке. — С героиней все будет в порядке. Обещаю. В конце фильма она выйдет замуж за гениального человека.
«Уж не за тебя ли?! — с вызовом спросил я (правда, мысленно).
— А больше всего мне нравится ваш фильм «Возвращение в счастливые дни», — с придыханием сказала Ксения. — По рассказам Чехова.
— Да, — неплохая картина. Я за нее приз на кинофестивале в Токио получил.
— А я в десятом классе писала по этому фильму сочинение. Была тема: «Герои Чехова на экране».
Баварин принялся уминать куриный салат.
— И что вам поставили за сочинение?
— Тройку, — рассмеялась Ксения.
— Учительница сказала, что вы не раскрыли основную мысль картины, да?
— Да! — радостно подтвердила Ксения. — Откуда вы знаете?
— Большой жизненный опыт, деточка.
— А какая у вас там основная мысль? — стала допытываться Ксения.
— А черт ее знает, — засмеялся Баварин.
— Ну скажи-и-те…
Баварин вытер платком вымазанные майонезом губы.
— Как говорит одна моя приятельница, английская актриса: «Жизнь коротка, и надо делать только то, что велит сердце». Вот вам и основная мысль.
Он достал из кармана серебряный портсигар, закурил сам и угостил Ксению. Мне Баварин сигарету не предложил.
Они начали на пару дымить, продолжая интересный разговор.
Сидя между ними, я все больше и больше ощущал себя каким-то бесплатным приложением. Ксения же, наоборот, все более осваивалась в обществе знаменитости.
— Приятно, наверное, быть известным режиссером? — Она манерно подносила к губам сигарету. — Поклонницы, интервью…
— Что вы, — рисовался перед ней Баварин, — на самом деле я очень одинок. Ведь слава изолирует людей. И потом, слава — это еще далеко не все, что надо человеку для счастливой жизни. Знаете, как Шекспир говорил: «Зачем мне полхвоста?! Отдайте весь!»
— Шекспир этого не говорил, — угрюмо заметил я.
— Ну, не важно, — отмахнулся от меня Баварин, как от назойливой мухи. — Просто я хочу сказать — в жизни есть вещи и получше славы.
— Например? — спросила Ксения.
— Например, любовь. — Баварин многозначительно посмотрел ей в глаза.
Ксения
— Любовь, — повторила она тихо.
— Или красота. — Баварин поцеловал ей кончик мизинца. — Вы очень красивы, дитя мое.
Ему Ксения не стала говорить, что ей не нравится, когда ее называют красивой. Наоборот, она кокетливо улыбнулась.
— Эх, был бы я помоложе, — разошелся Баварин, — отбил бы вас у него. Честное слово, отбил!
Он хитро мне подмигнул. Я еле сдержался, чтобы не заехать по его самодовольной физиономии.
— Не такой уж вы и старый, — сказала Ксения, и мне тут же захотелось заехать по физиономии и ей.
— Да старый, старый, — махнул он рукой. — Я для женщин теперь совершенно безопасен. Они вызывают во мне только одно чувство — благоговение. Вернее, не сами женщины вызывают благоговение, а та тайна, которая в них заключена…
Ксения просто балдела от общения с великим человеком. У нее даже щеки от удовольствия порозовели.
— Евгений Петрович, а вы были знакомы с Феллини?
— А как же! Помню, перед самой его смертью я спросил Федерико: «Почему мы живем?» Не — зачем, а именно — почему? И знаете, что он мне ответил: «Потому что по-другому не умеем».
«Это ж надо такую белиберду нести…» Вытащив из своей чашки лимон, я принялся его нервно жевать.
Баварин, закинув ногу на ногу, продолжал разглагольствовать:
— Если судьба дает, Ксюша, она дает сразу все. Но мне судьба улыбнулась слишком поздно. Всю жизнь я как маленький ребенок. За конфеткой руку протяну, а мне палкой по руке, палкой…
«Так тебе и надо», — подумал я.
— Но вы же должны чем-то расплачиваться за свой талант, — с серьезным видом возразила Ксения.
— Да понимаю, понимаю, — кривлялся Баварин. — Но я так устал от всей этой суеты! Иной раз хочется все бросить и утонуть в чистом прозрачном озере. Лежать себе на песчаном дне. Ощущать на лице плавное движение водорослей… А вы бы, Ксюша, хотели утонуть со мной в прозрачном озере?
Ксения, конечно же, хотела. Еще бы, ведь это огромная честь — утопиться с такой выдающейся личностью… Баварин, видимо, ощутил идущую от меня неприязнь.
Наши взгляды скрестились.
— А ты бы хотел, сынок?
— Что?
— Утонуть в прозрачном озере.
— Особого желания не испытываю.
— Почему? — холодно спросил он. Кажется, я его тоже начинал раздражать.
— Не тянет.
— Почему не тянет?
— Потому что тяги нет, — не сдержавшись, грубо ответил я.
— Саша, ты чего? — бросила на меня Ксения осуждающий взгляд.
— Ничего, — буркнул я.