Корабль

Брандхорст Андреас

«Бедный Ньютон», – подумала Эвелин и улыбнулась. Это место ему не нравилось не потому, что здесь было слишком жарко. Она подняла руку и прикоснулась к его щеке:

– Между нами все кончено.

– Понимаю. Но лучше бы ты ехала к нему одна.

Лифт остановился, и они вышли на этаж, где их встретила приятная прохлада. Стояла тишина: это был плохой знак, ведь Джаспер почти всегда громко слушал музыку из классической эпохи.

– Здесь живет только он? – спросил Ньютон.

– Да, только он один во всей башне.

Дверь апартаментов Джаспера

была открыта.

Эвелин остановилась в нерешительности.

– Что там? – спросил Ньютон.

– Джаспер никогда не оставлял дверь открытой.

– Если он в этой башне один…

– Он прожил в Бури четыреста двадцать лет, и часть этого времени я провела вместе с ним. И никогда, никогда он не оставлял дверь открытой.

Она вошла в апартаменты.

– Джаспер?

Нет ответа.

Довольно быстро прибывшие осмотрели все семьдесят комнат, но никого не нашли.

Они вернулись в салон с большим окном, из которого когда-то открывался красочный вид на Дуббу, а сейчас было видно лишь море.

– Когда вы в последний раз общались? – спросил Ньютон, медленно проходя вдоль стены и рассматривая автопортрет Джаспера.

– Два дня назад он пригласил меня к себе, сказав, что у него есть важное сообщение.

– И он знал, что ты придешь?

Эвелин дотронулась до сигнального значка:

– Я сказала ему, что мы пришли.

– И он ответил?

– Нет, но в этом нет ничего необычного. Джаспер отвечает только тогда, когда захочет. Иногда от него не слышно никаких вестей в течение нескольких месяцев. Давай посмотрим повнимательнее. Возможно, он оставил нам то, что поможет его найти. Какую-то подсказку.

На этот раз они разделились и прошли по комнатам поодиночке. Какое-то время Эвелин рассматривала аквариум в культурном пространстве, как называл его Джаспер, который был заполнен разной экзотикой со всех континентов и морей на Земле. В аквариуме жили сервомеханизмы, которые заботились о его состоянии. Среди растений и коралловых рифов плавали десятки мелких рыб.

В ванной и фитнес-центре царил идеальный порядок. Все предметы лежали на местах. Зеркало и пол были безупречны. В комнате для медитации стояли по кругу семь маленьких кушеток. В этой комнате имелась связь с конденсатом разума, который монтировал механизмы на Бурикалифе. Эвелин активировала его.

– Где Джаспер?

– Неизвестно, – ответил конденсат разума.

– Его нет в здании?

– Нет.

– Я договорилась с ним о встрече, – объяснила Эвелин. – Это на него не похоже – не приходить на назначенную встречу. Когда он ушел?

– Неизвестно.

Эвелин нахмурилась.

– Ты не знаешь? А где же твои записи?

– Они удалены.

– Кто их удалил? – удивленно спросила Эвелин.

– Неизвестно.

Эвелин отключила конденсат разума и посмотрела в пустоту. Джаспер всегда придавал большое значение порядку. И никогда не забывал о назначенной встрече. Более того, Джаспер сам пригласил ее, желая поделиться чем-то важным.

Кто же удалил записи конденсата разума? Сам Джаспер?

Или кто-то другой? Для их удаления необходимо получить персональный код. Если только не…

Эвелин вышла из комнаты для медитации. Ее встретил большой тихий и пустой зал с видом на Арабский залив. На мгновение Эвелин стала бояться, что Ньютон тоже может исчезнуть.

– Ньютон?

– Я здесь.

Она нашла его в кабинете с полками, которые напомнили об их с Джаспером хобби – собирании аналоговых носителей информации, особенно старинных книг. С помощью учителей, но главным образом благодаря самообразованию, Джаспер выучил множество языков, включая латынь, и штудировал труды Ливия, Саллюстия, Тацита. Рассказанные ими истории звучали странно, поскольку были о войнах и вооруженных конфликтах – бессмертные же не знали ничего кроме тишины и покоя.

Ньютон стоял у полки слева, висевшей над большим письменным столом, на котором лежала книга в бордовой обложке. Она выглядела потрепанной, как и другие подобные книги. Эвелин точно знала, сколько их: семьдесят семь – по одной на каждое десятилетие жизни после обретения бессмертия. В каждой книге было три тысячи семьсот тонких страниц – по одной на каждый день и еще несколько про запас.

– Он записывал всю свою жизнь? – удивленно спросил Ньютон, листая книгу. – Каждый божий день? Здесь говорится о том, как вы…

Эвелин забрала у него книгу:

– Да, каждый день он записывал то, что казалось ему важным. И так семьсот шестьдесят семь лет.

Ньютон покачал головой:

– Но это… это же сумасшествие. Кто знает, кем ты будешь через пятьсот или шестьсот лет?

Эвелин поставила книгу на полку, взяла последний том и открыла его.

– Джаспера не было дома уже два дня, – сказала она. – Кто-то стер все записи конденсата разума. – Она постучала по книге: – Вот доказательство.

– Доказательство чего? – спросил Ньютон

– Того, что творятся странные вещи. Джаспер сделал последнюю запись три дня назад. Два дня его жизни потеряны. Их нет как в записях, так и в памяти конденсата разума здания. – Эвелин просмотрела и пролистала записи за последние несколько дней. – Он иллюстрировал «Илиаду» Гомера, читая ее на греческом – видимо, в последние годы он выучил этот язык, – а также думал, что средняя температура на Земле снижается и на полюсах снова могут появиться льды. Этот процесс будет идти десятилетия, вероятно даже столетия, и закончится примерно через тысячу лет. Климат изменится, теплый период сменится холод-

ным, полюса покроются льдом, уровень Мирового океана опустится, и вода откроет все, что было затоплено шесть тысяч лет назад.

– Но кому это нужно? – спросил Ньютон, стоявший сзади Эвелин и тоже смотревший на записи.

– Подумай, сколько древних городов сейчас лежит на морском дне. Какое это сокровище для археологов.

Эвелин продолжила листать дневник, но не нашла никаких намеков на важное сообщение, которое ей хотел передать Джаспер.

– Ты сказала, творится что-то неправильное.