Корабль

Брандхорст Андреас

– Мы не имеем никакого отношения к его исчезновению, – ответил Бартоломеус. – И к другим случаям, в которых вы нас обвиняете. Эвелин, я привел вас сюда и рассказал историю Кромби, потому что хочу, чтобы вы сделали шаг назад, критически оценив свои взгляды.

– Что?

– Я хотел бы попросить вас рассмотреть возможность найти идею фикс, – объяснил Бартоломеус.

Он по-прежнему говорил очень дружелюбно, подкрепляя слова незаметными жестами, выражающими искренность и доброту.

– Враждебность к нам все

больше становится смыслом вашей жизни.

– Вы имеете в виду, что иначе я начну считать песчинки? – спросила Эвелин и почувствовала горечь этих слов.

– Возможно. Что бы ни происходило, вы вписываете это в свою картину мира. Если же случается то, что вам не нравится, вы утверждаете, что в этом замешаны мы.

– Замешаны, – задумчиво повторила Эвелин. Она спросила себя, действительно ли Бартоломеус верил, что старой деревянной избы, нескольких добрых слов и нелепой истории достаточно, чтобы поколебать ее убеждения.

– Конечно, я не хочу говорить, что именно вы должны думать, Эвелин. Вы имеете право на собственное, независимое мнение. Никто не может и не хочет вам запретить отвергать нас и возлагать на нас ответственность за все, что вам не нравится.

– Но? – спросила Эвелин. – Я слышу «но».

– Это не должно влиять на нашу эффективность, – в речи Бартоломеуса возник определенный подтекст. Дружелюбие уступило место резкости. – Вы можете думать и верить во что хотите. Но вы не должны противодействовать нам. Согласно Конвенции саботаж тоже является нарушением.

– Саботаж?

– Вы разговаривали с Говорящим с Разумом, – продолжал Бартоломеус. – Вы пытались настроить его против нас, хотя он нам необходим. После разговора с вами у Адама была обнаружена неисправность. Интересно, есть ли связь?

Внутри у Эвелин все замерло. Неужели машины нашли программу? Нет, в этом случае Бартоломеус применил бы к ней другие меры, а не ограничился разговором.

– Это такое же нарушение Конвенции, как и ваши неоднократные попытки проникнуть в нашу базу данных.

Недовольство на серебряном лице сменилось снисхождением.

– Я хотел бы попросить вас остановиться, Эвелин. Прекратить все действия против нас.

– Или?

Аватар покачал головой:

– Я не хочу угрожать, Эвелин. Пожалуйста, не вынуждайте меня.

– А чем вы можете угрожать? – спросила Эвелин, осознавая, что играет с огнем.

– Мы могли бы связаться с Супервайзером и обвинить вас в нарушении Конвенции.

– А если еще подумать?

Бартоломеус вздохнул. Это было очень по-человечески.

– Мы желаем добра, Эвелин. Пожалуйста, поверьте мне. Мы всегда желали вам добра. Мы в долгу перед людьми – нашими создателями.

– Вы вели с нами войну. Поэтому нас всего четыре миллиона, ведь вы истребили почти все человечество!

Эвелин знала, что ей лучше остановиться, но слова бежали впереди

разума, они сами слетали с губ и языка, прежде чем она могла их удержать.

– Мы воевали потому, что люди сами развязали против нас войну, – ответил Бартоломеус. В его голосе звучала грусть. – Нам пришлось вести ее, чтобы спасти себя и людей. Если бы мы тогда не победили, то сегодня Земля была бы всего лишь радиоактивной пустыней.

– В архивах об этом ничего не сказано, – Эвелин заставила себя успокоиться. Все-таки ее положение было довольно неустойчивым.

– Вероятно, вы искали не в том месте. Или идея о том, что мы во всем виноваты, пустила столь глубокие корни, что вы игнорируете все не подходящее под эту картину.

– Считаем песчинки?

– Да. Пожалуйста, прекратите это, Эвелин. Вы находитесь на пороге открытой войны. Пожалуйста, перестаньте вступать в контакт с Говорящими с Разумом и настраивать их против нас. Их очень мало, а они нам так необходимы…

И вновь Эвелин не могла удержаться:

– …так необходимы, что бессмертные исчезают и становятся Говорящими с Разумом.

«Неисправность или как вы ее там называете, – подумала она. – Но ведь речь идет не о каком-то аппарате, а о человеке, об Адаме. Или… что это за неисправность? От чего она может появиться?»

– Это чепуха, – сказал Бартоломеус. – В вас говорит упрямство. Подчиняясь Конвенции, мы защищаем людей. Это наша самая важная задача. Что бы ни случилось, мы прежде всего должны охранять Землю и ее жителей.

«Интересно, в чем это выражается», – подумала Эвелин.

Вдали на верхушках деревьев шумели листья. Налетел ветер. От хижины поползли тени.

– Вы произнесли фразу «что бы ни случилось», – медленно сказала Эвелин. – Объясните мне, что случилось там, в космосе? Почему вам так срочно понадобилось столько Говорящих с Разумом? Почему ваши центры передачи информации так активны? Почему брутеры производят сейчас больше шаттлов и коннекторов, чем когда-либо?

– Космос таит в себе много опасностей, – ответил Бартоломеус. – Вы даже представить себе не можете, насколько серьезно они угрожают биологическим формам жизни. Поэтому мы не даем людям корабли и не посылаем их в межзвездное пространство, дабы не подвергать опасности.

– О какой опасности вы говорите? – спросила Эвелин.

Бартоломеус не ответил, и она добавила:

– Скажите мне, что происходит в космосе? И связана ли с этим неисправность Адама?

– Мы защищаем людей, – еще раз подчеркнул Бартоломеус. – А также нас самих. Сейчас вам лучше отправиться в путь, Эвелин. Жалуйтесь Супервайзеру. Если, конечно, не поменяли мнение.

Он посмотрел на тропинку, ведущую от поляны к пляжу.

– Возьмите мой транспорт.

– А вы?

– Я могу покинуть остров и без него. У нас, Аватаров, есть определенные возможности.