Корабль

Брандхорст Андреас

– Это место ничем не отличается от других.

– Я знаю и получше, – возразил Бартоломеус. – Идемте.

Всего через одну минуту Бурикалифа и стена остались позади. Они летели на юг со скоростью пять тысяч километров в час.

– Нас ждет Супервайзер, – еще раз сказала Эвелин. – Нас обоих, меня и Ньютона.

– Твой товарищ будет на месте через десять минут, – ответил Бартоломеус, сидевший в кресле напротив Эвелин, управляя транспортом силой мысли; серебряный человек выглядел спокойным и уверенным. – А мы уже добрались до цели.

–

Какой цели?

– Сколько вам лет, Эвелин? Четыреста?

– Вы точно знаете мой возраст.

– Вы когда-нибудь слышали о Кромби?

– Кромби? Нет. А кто или что это?

– Я так и думал, – ответил Бартоломеус и еще больше погрузился в управление транспортом.

Тот пролетел сквозь облака, а под ними лежало бескрайнее темно-синее море. Здесь и там были рассыпаны острова.

– Согласны ли вы со мной, когда я говорю, что все суждения должны быть основаны на серьезных фактах?

– Да, – согласилась Эвелин.

– Но вы ничего не знаете о Кромби. Ваши сведения неполны, вы сами это только что признали. И тем не менее выступаете против нас.

– Что вы сделали с Джаспером? – спросила Эвелин.

«И какое важное послание он хотел мне передать?» – мысленно добавила она.

– Ничего, – ответил Бартоломеус. Его глаза были полны искренности. – Я не знаю, где он находится.

– Откуда вы узнали, что мы собираемся идти к нему?

Теперь улыбнулся Бартоломеус:

– У нас есть определенные возможности, я этого не отрицаю. Но мы желаем только добра. Что бы мы ни делали, какое решение ни принимали – мы желаем лишь добра.

Эвелин посмотрела в окно. Двигатель загудел, и транспортное средство совершило посадку на один из островов.

– Когда-то это была гряда холмов на широкой равнине, – сказал Бартоломеус, как только они сели. – Их вершины стали островами.

Едва они вышли на землю, Эвелин почувствовала себя неловко. Это было очень отдаленное место – она даже и представить не могла, где находится, а коммуникативный элемент ее сигнального значка не работал.

– Вы блокируете мой аппарат, – сказала она, стоя на пляже, который когда-то был склоном холма. Ее одежда реагировала на жару и снизила температуру, чтобы охладить тело.

– Верно, пожалуйста, простите меня, – ответил Бартоломеус. – Я хочу, чтобы нас никто не беспокоил.

Он указал на деревья и кусты, которые росли на пляже. Там же виднелась маленькая тропинка, ведущая к центру этого небольшого острова.

– Проходите вперед. И ничего не бойтесь: моя электромагнитная аура отгоняет всех насекомых и животных, которые могут быть вам неприятны.

Эвелин ступила на тропинку, и менее чем через пять минут они достигли небольшой поляны, на которой стояла простая деревянная избушка. Остановились перед лестницей, ведущей на небольшую веранду.

– Дерево уже сгнило, – сказал Бартоломеус. – Ступени не выдержат вашего веса, не говоря о моем.

– Старая хижина, – сказала Эвелин оглядываясь. – Почему вы меня сюда привели?

–

Он жил здесь.

– Кто?

– Кромби, – ответил Бартоломеус. – Один из вас. Бессмертный. Когда ему исполнилось пятьсот лет, он прилетел сюда, своими руками построил дом и стал жить здесь изолированно ото всех. Он не установил ни одного передатчика данных и перестал пользоваться сигнальным значком после переезда на остров. Также он никого не принимал.

Эвелин пожала плечами:

– Подобные вещи случаются. Иногда мы хотим побыть одни и хорошенько подумать.

– Кромби провел на этом острове две тысячи лет и никогда не покидал его, – сказал Бартоломеус. – Маленький брутер снабжал его всем необходимым, в основном едой. Он проводил время, считая песчинки на пляже.

– Песчинки? – повторила Эвелин. – Две тысячи лет.

– Он начинал считать на рассвете, делал перерыв на два часа, когда солнце достигало зенита, и заканчивал с закатом. Так проходил каждый день. Две тысячи лет.

– Или семьсот тридцать тысяч дней, – пробормотала Эвелин.

– Да. Мы пытались поговорить с Кромби, но он каждый раз отсылал нас. Мы оставили скрытые датчики, чтобы иметь возможность помочь ему, если понадобится. Бессмертные не болеют, но могут пострадать от несчастных случаев. Он нашел их все и уничтожил.

– А что случилось потом? Здесь больше никто не живет. Хижина уже давно заброшена.

– Спустя две тысячи лет Кромби перестал считать песчинки, зашел в море и плавал до тех пор, пока силы не оставили его.

– Он совершил самоубийство?

– Все говорит об этом.

30

Эвелин попыталась представить, каково это – две тысячи лет считать песчинки на пляже. Нет ничего удивительного в том, что Кромби сошел с ума.

– Что я вам хочу сказать, Эвелин. Людям необходима наполненность. Им нужно заниматься чем-то, способным оградить их от хаоса, тем, во что они верят, что придает смысл существованию. Даже если это можно было бы назвать идеей фикс. Люди не созданы бессмертными. Для нас, машин, время не играет никакой роли. Нам потребовались столетия и тысячелетия для того, чтобы мы могли себя улучшать, мыслить быстрее и основательнее. Машины появились в процессе эволюции живых организмов, поколениями стремившихся к развитию. С достижением рубежа в сто лет большинство людских проблем заканчиваются, но если они будут жить дольше, то и проблем может быть больше.

Эвелин отвела взгляд от старой хижины.

– Что вы пытаетесь мне сказать?

– Люди – нелогичны, – продолжил Бартоломеус. – И никогда этой логикой наделены не были. Люди – существа иррациональные, им достаточно часто приходится защищаться от самих себя. Мы пытались поговорить с Кромби и помочь ему, но он не хотел, чтобы ему помогали. Он больше не мог вынести тяжесть времени и в конце концов бросился в море.

– Я поняла, – сказала Эвелин. – Вы хотите убедить меня, что Джаспер мог стать своеобразным Кромби и исчезнуть.