Корень квадратный из прекрасного
Шрифт:
ФИЛИПП: Вы пробыли здесь вчера вечером довольно долго.
ДЖОН: И многие вечера до этого.
ФИЛИПП: Я работал в этом флигеле.
ДЖОН: Над чем?
ФИЛИПП: Это место, где я сижу на горшке. Мой флигель, мой горшок. Моя собственность.
ДЖОН: Что?
ФИЛИПП: Когда я был маленьким, мама сажала Сестрицу в мою коляску. Считалось, что я с ней гуляю. Вместо этого я всю дорогу орал: "Это моя коляска, это моя коляска!" Дошло?
ДЖОН: Дошло.
ФИЛИПП: Мой нужник, мой флигель,
МОЛЛИ: Не будь гадким, Филипп.
ФИЛИПП: Я чувствую себя гадко. Слышу гадости и вижу гадости.
МОЛЛИ: не вини нас, Филипп.
ФИЛИПП: Кого это "нас"?
МОЛЛИ: Меня и Джона.
ДЖОН: Я хочу жениться на Молли.
ФИЛИПП: Ну, так поцелуй меня в зад. Вы уже переспали?
МОЛЛИ: Нет.
ФИЛИПП: Разве ты не собираешься переспать с ним? Ведь надо выяснить!
МОЛЛИ: Что?
ФИЛИПП: Так ли он хорош в постели, как я?
МОЛЛИ: Прошу тебя, Филипп.
ФИЛИПП: "Прошу тебя, Филипп". Как ты ломаешься.
МОЛЛИ: Я ломаюсь?
ФИЛИПП: Ты ведь можешь заниматься этим и в машине, и в канаве, и в поле.
МОЛЛИ: В канаве мне это никогда не нравилось.
ДЖОН: не обращайте на меня внимания.
ФИЛИПП: Я не обращаю на вас внимания. Вы вьетесь передо мной, как комар.
МОЛЛИ: Джон был в школе чемпионом по боксу.
ФИЛИПП: О, крепкий малый - в школе.
МОЛЛИ: Джон четыре года служил во флоте.
ФИЛИПП: И, конечно же, был героем.
ДЖОН: Не совсем. Нас обучали высаживаться на берег и проникать в потайные, опасные и уязвимые места.
МОЛЛИ: Звучит прямо-таки сексуально.
ФИЛИПП: И что вы делали, проникнув в потайные, опасные и уязвимые места?
ДЖОН: Дрались.
МОЛЛИ: Филипп тоже был в армии - но недолго.
ДЖОН: А что случилось? Вас ранили?
МОЛЛИ: Нет, нет! Он подцепил свинку.
ФИЛИПП: Я подцепил свинку, то есть женился на Молли.
МОЛЛИ: Как ловко ты играешь словами.
ФИЛИПП: Я отступил в самое потайное, опасное и уязвимое место в мире.
ДЖОН: Наверняка в какой-нибудь бар или ресторан.
МОЛЛИ: Бар "Клевер" и ресторан в Бруклине.
ФИЛИПП: Вот именно, детка. Молли, где яблочная водка?
МОЛЛИ: Неужели ты...?
ФИЛИПП: Будь я проклят, если нет. Я сам ее гнал. Все 300 галлонов. На этом яблоневом саду можно разбогатеть. Где она?
МОЛЛИ: Я ее выпила.
ФИЛИПП: Триста галлонов? (Уходит на кухню).
МОЛЛИ: Я ее спрятала, но уверена, что он ее найдет.
Входит Парис.
ПАРИС: Что на обед?
МОЛЛИ: Клюквенный мусс, свинина в вине с овощами и пудинг.
ПАРИС: Свинина в вине с овощами - этим можно проверять, жив я или умер.
МОЛЛИ: Когда родился Парис, мне ужасно хотелось свинины. Очень трудные роды.
ПАРИС: Джон, ты играешь в шахматы?
МОЛЛИ: Орала часов восемь. А когда устала орать, как все действовало мне на нервы.
ПАРИС: Их выточил мой дедушка. Очень трудно,
МОЛЛИ: Золотые и серые тени струились по стенам как волны. Мама Лавджой прикрыла лампу абажуром. Мне было так больно, что вся комната наполнилась болью. А потом...
ПАРИС: Перестань, мама, это ужасно.
МОЛЛИ: Рассказ про страдание окончен, малыш. Разве можно быть таким неженкой?
ПАРИС: Я не неженка, Просто мне стыдно.
МОЛЛИ: Стыдно?
ПАРИС: Стыдно! Не понимаешь? Когда я слышу слово "страдание" или "родовые муки", у меня начинаются судороги.
МОЛЛИ: Но ведь это было, Парис. Это действительно со мной было.
ПАРИС: Какая разница? Все равно стыдно.
МОЛЛИ: Это касалось и тебя, Парис Лавджой, не забывай.
Филипп, как всегда был неподражаем. Он восседал посреди комнаты и накачивался виски.
ПАРИС: Король может передвигаться только на одну клетку, а ферзь как угодно. Почему?
ДЖОН: Потому что ферзь защищает короля. Король - главный в игре.
ПАРИС: Я знаю, что главный. Когда королю объявляют мат, игра кончается.
МОЛЛИ: Когда все кончилось, Мама Лавджой приготовила роскошный обед из свинины с овощами. Я не могла есть, но Парис знал, чего хочет, стоило только поднести его к моей груди.
ПАРИС: Замолчи, мама!
ДЖОН: Хватит, Молли.
МОЛИ: Инстинкт. А мне это показалось чудом.
ПАРИС: Ты вывела меня из себя. (Уходит).
ДЖОН: Молли, почему его назвали Парисом?
МОЛИ: Это было неизбежно. Мы с Филиппом ехали в Ричмонд, ночевали в мотеле "Стратфорд Армс", чтобы встретиться с Мамой Лавджой до родов. Мама Лавджой уже назвала его Филлипом Ролстоном Лавджоем IV.
ДЖОН: Четвертый - очень аристократично. Я улавливаю.
МОЛЛИ: Филипп стоял голый у окна - луч утреннего солнца на его тело - и мы говорили о Париже, о том, как мы собирались туда поехать. Я думала, что здорово было бы поехать за границу и избавиться от Мамы Лавджой.
ДЖОН: Это можно понять.
МОЛЛИ: Когда я смотрела на Филиппа, стоящего в лучах солнца у окна, - меня вдруг захватило невероятное ощущение, - блаженство - неуловимое, призрачное - и, почувствовав его, я воскликнула: "Филипп!" Филипп обернулся, и я сказала: "Филипп, кто бы не родился, мальчик или девочка, назовем его Парис, Филипп пристально посмотрел на меня и спросил: "Что?"