Корень квадратный из прекрасного
Шрифт:
МОЛЛИ: У них чудесный бой.
ФИЛИПП: Что случилось, Молли? Как странно ты смотришь!
МОЛЛИ: Ничего.
ФИЛИПП: Ты боишься меня?
МОЛЛИ: Я горжусь тобой, Филипп. Горжусь твоим мужеством в санатории.
ФИЛИПП: Какое там мужество!
МОЛЛИ: Как тебе там жилось?
ФИЛИПП: Это было ничто, ничто - ужасно, потому что ничто - это смерть.
МОЛЛИ: Я разбужу Париса, Маму Лавджой, Сестрицу?..
ФИЛИПП: Нет, я хочу побыть с тобой. У меня есть к тебе разговор.
МОЛЛИ: О чем?
ФИЛИПП:
МОЛЛИ: Уже поздно, Филипп. Почти рассвело.
ФИЛИПП: Я вижу рассвет, чистые зыбкие и холодные краски горизонта. Полоски лимонной и апельсиновой кожуры. Я вижу рассвет, могу его описать, но не могу почувствовать. Я многое могу описать. Например, еду - черничный морс, ватрушки, рассыпчатые золотистые вафли. Но не могу почувствовать их вкус.
МОЛЛИ: Завтра я тебе что-нибудь такое приготовлю.
ФИЛИПП: И цветов, Молли. Тюльпаны, ирисы, лилии. Я могу их описать, несмотря на предрассветные сумерки. Но они меня не радуют. Любовь я тоже могу описать, но любить - не могу.
МОЛЛИ: Зачем ты вернулся, Филипп?
ФИЛИПП: Хочу снова чувствовать. Вкус, запах. Хочу жить.
МОЛЛИ: Ты всегда поражаешь меня после долгого отсутствия.
ФИЛИПП: Что тебя поражает?
МОЛЛИ: Ты сам, твой вид. Но мне пора быть практичной и взрослой.
ФИЛИПП: Бога ради, зачем, девочка?
МОЛЛИ: Десять дней назад я сдала комнату во флигеле.
ФИЛИПП: Тому парню, что здесь был?
МОЛЛИ: Он - моя опора, моя моральная поддержка.
ФИЛИПП: Что ему нужно? Какое ему дело до нас?
МОЛЛИ: Мы не одни на земле, Филипп.
ФИЛИПП: От остального мира нас с тобой разделяют шторы - как в пульмановском вагоне. Разве ты забыла? Не помнишь нас с тобой ночью? Да и днем тоже.
МОЛЛИ: Конечно. Так было.
ФИЛИПП: Молли, я хочу открыть тебе секрет.
МОЛЛИ: Какой?
ФИЛИПП: Я еще не сдался.
МОЛЛИ: Это и есть твой секрет?
ФИЛИПП: Я хочу написать чертовски хороший роман о нашем поколении. И писать его буду наверху. Здесь, на ферме. Я снова обрету работу, мир, способность удивляться.
МОЛЛИ: Но...
ФИЛИПП: Я ощущаю приближение чуда, это как дуновение ветра в ночи. После всех черных лет я ощущаю приближение чуда. Ты должна любить меня.
МОЛЛИ: Ты все еще любишь меня, Филипп?
ФИЛИПП: Люблю ли я тебя? (Отрицательно качает головой). Я чувствую, что попал в замкнутый круг одиночества. Пытаюсь дотянуться, дотронуться, но под моими руками одна пустота. Потому, что только вещи долговечны. ( Трогает стол, стул). Стол, стул. Они переживут меня.
МОЛЛИ: Почему ты вернулся, раз не любишь меня?
ФИЛИПП: Потому, что слабый смотрит на сильного. Потому, что умирающий смотрит на живого. Нет, Молли, это не любовь.
МОЛЛИ: Тогда что же?
ФИЛИПП: Без тебя я чувствую себя так, будто с меня содрали кожу. Ты всегда знала, что я способен жить только в коконе. Ты знала, что мне нужно жить с тобой и чувствовать
МОЛЛИ: Но коконы как шелуха, сами они безжизненны.
ФИЛИПП: Да, это так.
МОЛЛИ: Я не хочу умирать, Филипп.
ФИЛИПП: Слушай, Молли, слушай же.
Как защитить мне душу от души твоей прикосновений; не твоей души коснуться ль ей во тьме ночей? Ах, я бы душу пестовал в тиши, во тьме темнее ночи, где ничей глас не ответит жалобе души в удушливой тиши ручья ручей Но наши души делает одним то, что сольет их, как смычок: под ним так слиты струны, прежде столь немы. Какого инструмента струны мы? Под чьей рукой мы звучим из тьмы? Сладчайшую мелодию храним...МОЛЛИ: Как прекрасно, Филипп!
ФИЛИПП: Да, но не я их написал. Идем спать.
МОЛЛИ: Я поставлю цветы в воду.
ФИЛИПП: Давай скорее. ( Поднимается по лестнице).
МОЛЛИ (про себя): Нужно положить в воду аспирин.
Филипп уходит. Молли открывает дверь в комнату Париса, выключает свет, минуту стоит. Появляется Парис.
МОЛЛИ: Парис?
ПАРИС: Что случилось, мама? Почему ты не спишь?
МОЛЛИ: Милый, о чем ты подумаешь, если твоя мать скажет, что любит сразу двоих?
ПАРИС: Любовь. По-моему, любовь смешна. Очень смешна.
МОЛЛИ: Ты помолился?
ПАРИС: Да, мама.
МОЛЛИ: О чем?
ПАРИС: Я должен сказать?
МОЛЛИ: Нет, малыш. Я не любопытна, но как мать...
ПАРИС: Ну ладно, ты не любопытна.
МОЛЛИ: Если бы ты любил сразу двоих - чтобы ты сделал, малыш?
ПАРИС: Не знаю. Мне грустно, когда ты говоришь так серьезно и по-взрослому.
МОЛЛИ: Джон сказал, что любовь светится. Давай проверим.
ПАРИС: Как?
МОЛЛИ: Смотри на стол и думай о ком-нибудь, кого любишь. Закрой глаза.
(Она закрывает глаза. В это время утренний свет заливает комнату). Филипп Рэлстон Лавджой. (Медленно открывает глаза). О Боже, стол светится.
ПАРИС: Обыкновенный деревянный стол.
МОЛЛИ (пристально смотрит на стол и закрывает глаза): Джон Такер. (Открывает глаза). Стул светится. Оба. Как это у тебя вышло, стол? А у тебя, стул?
ПАРИС: Обыкновенный деревянный стул. (Выходит).
ФИЛИПП: Молли!