Коридор
Шрифт:
— Нет, не могу, — вдруг сказал Джеймс.
Гарри остановился.
— Что?
— Не могу, — повторил Джеймс хрипло. — Пропади все пропадом… Гарри, ты остаешься здесь.
— Место забронировано! — возмутился кондуктор, но Джеймс оттолкнул его плечом и потянул дверь на себя. Гарри растерянно сделал шаг вперед, но дверь уже почти закрылась, в узкую щель не смог бы пролезть и котенок. Сквозь стекло было видно, как в салоне Джеймс ожесточенно ругается с кондуктором. Еще секунда — и «Рыцарь» с ревом рванул вперед и исчез из виду.
А мы остались на дороге вдвоем.
Я
Когда спишь в неудобной позе, всегда снятся кошмары…
Но, несмотря на разумное объяснение, тревога не проходила. Я приподнял голову от подушки. Хаски тоже не спал, сидел на коврике рядом с кроватью. Увидев, что я проснулся, он легонько потянул меня зубами за руку.
— Что случилось? — спросил я. — Куда идти?
Но Хаски, кажется, и сам не знал. Дернулся было к двери, но тут же вернулся, покрутился на месте и жалобно заскулил.
Я зажег люмос и только теперь увидел Беллу — полностью одетая, она сидела у открытого окна, глядя в сад. Слышалось мерное постукивание капель по подоконнику, снаружи моросил дождь.
— Ты почему не спишь?
— Не знаю, — ответила она. — Не могу уснуть.
Раз заговорила со мной, значит, тоже нервничает…
Я больше не стал задавать вопросов. Откинул одеяло, сел и принялся одеваться. Спайк завозился во сне и положил голову на мою подушку. Одевшись, я подошел к Белле и протянул ей сигарету. Она поблагодарила кивком.
Внизу, в холле, часы пробили четыре раза. Сразу же вслед за этим раздалось хлопанье крыльев, и на мокрый подоконник приземлилась сова. Белла вздрогнула, уронила сигарету и кинулась к птице, но я успел перехватить письмо.
Промокший свиток, герб Хогвартса на сургучной печати…
Произошел несчастный случай. Аппарируйте немедленно.
МакГонагалл.
***
На этот раз ворота Хогвартса открылись сразу же. Замок лежал впереди черной громадой, светилось лишь несколько окон. В холле было почти совсем темно, но на лестнице при нашем приближении зажглись факелы. Было очень тихо, только шаги гулко отдавались в пустых коридорах, да еще откуда-то доносился низкий протяжный звук, будто ветер гулял в трубах или выла большая собака.
На стук нам открыли стеклянную дверь лазарета, затянутую накрахмаленной до жесткости белой шторой. Внутри пахло дезинфекцией и лечебными зельями. Школьная целительница провела нас в палату.
Там было почти пусто, лишь на койке у стены кто-то спал, завернувшись в одеяло. Кровать в дальнем углу была отгорожена серыми ширмами, которые рассеивали свет от лампы на столике. Теплый, нежный, неуместный здесь свет…
Гарри можно было бы счесть спящим, если бы не странная бледность, будто из него выкачали всю кровь. Губы почти сливались с лицом, кожа казалась прозрачной, зато четко выделялись размазанные багровые синяки на шее. Через нос был пропущен зонд для зелий, другая трубка — должно быть,
Белла несколько секунд смотрела на Гарри. Лицо у нее было странно спокойное, словно она все еще спала. Потом она вынула из левого рукава палочку. Я напрягся, готовясь перехватить заклятие, — мне показалось, что она сейчас попытается убить целительницу. Но Белла всего лишь наколдовала себе стул — ножки громко стукнули по кафельному полу, — придвинула его к кровати, села и взяла Гарри за руку.
— Мальчик пока в тяжелом состоянии, — голос целительницы показался мне оглушительно громким. — Не приходит в сознание, сердечная деятельность неустойчивая. У нас были целители из клиники святого Мунго. Сказали, что Гарри слишком слаб, чтобы транспортировать его в Лондон. Но мы справимся и здесь, все будет хорошо, не сомневайтесь…
Белла, казалось, ее совсем не слышала. Склонив голову и не двигаясь, она смотрела только на Гарри. Ее рука, сжимавшая его ладонь, ни разу не шевельнулась. Свет лампы, словно кокон, охватывал их обоих, наглухо отделяя от остального мира.
Негромко стукнула дверь. Я выглянул из-за ширмы — в лазарете появилась МакГонагалл. Я подошел к ней.
— Что. Здесь. Произошло?
Голос мне отказывал. МакГонагалл жестом поманила меня из лазарета и заговорила лишь тогда, когда мы оказались снаружи.
— Один из наших преподавателей, профессор Квиррелл, — сказала она тихо, — оказался преступником. Он пытался похитить некий ценный предмет, хранившийся в школе. Гарри случайно оказался рядом и помешал этому, а Квиррелл напал на него…
— Как это могло выйти, черт бы вас побрал?! — голос внезапно вернулся, и я лишь усилием воли не заорал на всю школу. — Вы все пойдете под суд — и вы лично, и Квиррелл, и Дамблдор, который это допустил!
В другое время МакГонагалл не простила бы мне такой вспышки. Но сейчас она как будто пыталась оправдываться.
— Профессор Дамблдор спас Гарри. Повезло, что он вовремя оказался на месте происшествия…
— А где вы были, когда это случилось?!
Она судорожно вздохнула.
— Меня там не было, когда это случилось. И это моя страшная, огромная вина.
Я ничего не смог ответить. Если бы МакГонагалл продолжала отпираться или спорить, я бы, наверное, ударил ее. Но сейчас вдруг увидел перед собой старую уставшую женщину, с которой мне делить было совершенно нечего.
Из-за поворота послышались шаги. Идущий приближался — в полумраке мелькнула тяжелая красная мантия с золотым шитьем.
— Минерва…
— Это я их вызвала, — резко сказала МакГонагалл. — Это мое решение, Альбус.
Она прошла мимо Дамблдора и скрылась за дверью лазарета.
— Доброй ночи, Рудольф, — сказал Дамблдор. Его борода и волосы выделялись в сумрачном коридоре размытыми серебристыми пятнами.
Я не счел нужным ему отвечать.
— Я понимаю, ты встревожен,— мягко произнес Дамблдор. — Но оснований для беспокойства нет. Целители считают, что завтра или послезавтра мальчик придет в себя.